Карету еще не успели поставить на полозья. Снег громко визжал под колесами. Соколов глядел в обмерзлое окно, видел белые крыши и мелькавшие фонари. Но мыслями уносился далеко — к предстоящему опасному путешествию в Галицию.
При подъезде к Зимнему карета попала в вереницу других возков и еле плелась. Наконец карета дернулась, снег перестал визжать. Парадный подъезд Зимнего уже заполнился гостями и просто любопытными, оттесняемыми полицейскими.
Соколов сбросил шубу на руки лакея. На ходу раскланиваясь со знакомыми и незнакомыми, вошел в громадный, со сдвоенными мраморными колоннами и хорами Георгиевский зал. Военные мундиры, золотые эполеты, ордена, ленты, изящные фраки, белые жилеты, белые гвоздики в петлицах, бриллианты, белизна и блеск обнаженных плеч — это собралась высшая знать Петербурга.
Гости сбились в небольшие кружки, прикладывались к шампанскому, разносимому на подносах лакеями, оживленно беседовали, источали довольство.
Соколов едва успевал отвечать на приветствия. Он всегда вызывал любопытство и восхищение, особенно дам. Но слух о его очередном подвиге моментально разнесся по северной столице и вызвал интерес повышенный.
— Дорогой граф, вы нас не желаете замечать? — услыхал он похохатывающий басок. С подчеркнутой вежливостью Соколову поклонился человек невысокого роста, с умными серыми глазами. Это был председатель Совета министров и министр финансов Коковцов. — Поздравляем со «Станиславом»!
Возле него, недалеко от тронного возвышения, стояли лощеный, с обширной лысиной и прижатыми ушками генерал-адъютант Фридерикс и совершенно громадный мужчина с коротким ежиком темных волос, подстриженными усами и бородкой, с пробритыми щеками и приятным лицом. Коковцов представил:
— Вы знакомы с Федором Федоровичем Гарнич-Гарницким? Знаменитый силач-борец, председатель «Геркулес-клуба», статский советник...
— Давно знакомы!
Фридерикс сощурил лукавые глаза:
— Вы, Дполлинарий Николаевич, должны знать, что сейчас завелась разбойная шайка. Газеты и обыватели волнуются: «Грабят и убивают, а полиция опять беспомощна». Третьего дня на Васильевском острове напали на Федора Федоровича. И что бы вы думали? Наш богатырь таких оплеух навешал им, что все трое ноги еле унесли. Каково?
Коковцов подхватил:
— А если бы на вас, Аполлинарий Николаевич, налетели, вы с ними сумели бы разделаться?
Соколов фыркнул:
— Как же можно! Я им добровольно отдал бы шубу и портмоне — несчастным помогать следует.
Все весело улыбнулись — шутка понравилась.
Бал в Зимнем пролетел быстро, как приятный сон. Государь вручал ордена: Шрайберу — председателю Верховного уголовного суда, генералу от кавалерии Владимиру Сухомлинову, купцу из Нижнего Новгорода — за благотворительность и еще кому-то. Но первым принять орден из рук самодержца и услыхать самые лестные слова удостоился Соколов.