– Да брось, все в порядке, – ответил я. – Оставь это. Так что же все-таки с Гибаряном? Его нет на Станции? Он куда-нибудь улетел?
– Нет, – ответил Снаут, глядя в угол, заставленный катушками кабеля. – Он никуда не полетел. И не полетит. Потому что он…
– Что? – спросил я. У меня снова как будто заложило уши, и я стал хуже слышать. – Что ты хочешь сказать? Где он?
– Ты уже знаешь, – сказал Снаут совершенно другим тоном.
Он холодно смотрел мне а глаза. По коже у меня побежали мурашки. Может быть, Снаут и был пьян, но он знал, что говорит.
– Но ведь не произошло же?…
– Произошло.
– Несчастный случай?
Он кивнул. Он не только поддакивал, но одновременно изучал мою реакцию.
– Когда?
– Сегодня утром.
Удивительное дело, я не почувствовал потрясения. Весь этот обмен односложными вопросами и ответами успокоил меня, пожалуй, своей деловитостью. Мне казалось, что я уже понимаю поведение Снаута.
– Как это случилось?
– Устраивайся, разбери вещи и возвращайся сюда… Ну, скажем, через час.
Мгновение я колебался.
– Хорошо.
– Обожди, – сказал Снаут, когда я повернулся к дверям. Он смотрел на меня как-то по-особенному. Видно было, что он никак не может выдавить из себя то, что хочет сказать.
– Нас было трое, и теперь с тобой снова трое. Ты знаешь Сарториуса?
– Так же, как тебя. По фотографии.
– Он в лаборатории, наверху, и не думаю, чтобы он вышел оттуда до ночи, но… во всяком случае ты его узнаешь. Если увидишь кого-нибудь другого, понимаешь, не меня и не Сарториуса, понимаешь, то…
– То что?
Мне казалось, что я все вижу во сне. На фоне черных волн, кроваво поблескивающих под низким солнцем, он сидел в кресле с опущенной головой и смотрел в угол смотанного кабеля.
– То… Не делай ничего.
– Кого я могу увидеть? Привидение?! – взорвался я.
– Понимаю. Думаешь, я сошел с ума. Еще нет. Не могу тебе сказать по-другому пока… В конце концов, может, ничего и не случится. Во всяком случае помни. Я тебя предостерегаю.
– От чего? О чем ты говоришь?
– Владей собой, – он упрямо говорил свое. – Поступай так, как будто… Будь готов ко всему. Это невозможно, я знаю. Но ты попробуй. Это единственный выход. Другого я не знаю.
– Но что я увижу? – Я, наверное, крикнул это. Я едва удерживался, чтобы не схватить Снаута за плечи и не встряхнуть его как следует, чтобы он не сидел вот так, уставившись в угол, с измученным, обожженным солнцем лицом, с видимым усилием выдавливая из себя по одному слову.
– Не знаю. В некотором смысле это зависит от тебя.
– Галлюцинации?
– Нет. Это реально. Не… нападай. Помни.
– Что ты говоришь?! – Я не узнавал своего голоса.