* * *
Очнулся незадачливый баронский воин в комнате, снятой Эрвином в той же таверне, в которой он накануне и принял этот заказ. Очнулся на полу… вернее, приваленный к стене, и связанный по рукам и ногам. Ну и, конечно же, безоружный… хотя, впрочем, какой толк от меча, когда не можешь пошевелить даже рукой?
В комнате было темно — ввиду наступившей ночи, закрытых ставен, а также всего одной маленькой свечки, горевшей на столе. Сам некромант сидел напротив Роба в деревянном кресле и держал в руке склянку, издававшую резкий запах. Как понял плененный ратник, именно эта склянка привела его в сознание.
Голова болела почище, чем после попойки: посох некроманта оказался твердым и тяжелым, а удар — сильным.
— Итак, — начал Эрвин, — надеюсь, теперь ты будешь посговорчивее?
— И… что же ты хочешь? — дрогнувшим голосом вопрошал Роб.
Ему, в отличие от собеседника-некроманта, темнота была отнюдь не по нраву. Напротив, она действовала на этого человека, как и на большинство его собратьев — то есть, пугала и подавляла. Про боль же в голове вкупе с самим фактом пленения, и говорить было нечего.
— Хочу… знать. Все, что знаешь ты, — медленно произнес Эрвин, — про то, что затевает барон… и, главное, зачем.
— Зачем? — чуть ли не взвыл Роб, — да Тьма его знает, зачем! Его светлость совсем умом повредился: раньше такой веселый был… живой, одним словом. Охоту любил, девок, пиво… а уж как пиры устраивал — даже нам, слугам кое-что перепадало. А потом вдруг его как будто подменили: из замка выходить перестал, гостей принимать перестал… кроме каких-то мутных типов. Ночами не спит, днем замок в темноте держит… и нас, нас грязную работу делать заставляет!
— Вот о «грязной работе» и расскажи подробней, — попросил Эрвин, — зачем барону трупы с кладбища… и зачем живые люди — из числа жителей деревни? И еще: какой-либо другой работы… столь же грязной барон вам не поручал? Как ответишь, можешь быть свободен.
Последняя фраза, по замыслу Эрвина предназначавшаяся на роль «пряника», отнюдь не вызвала у Роба энтузиазма. Напротив, пленник весь разом сжался и задрожал.
— Нет, я прошу… — прошептал он испугано, — не надо меня отпускать. Я не хочу снова в замок. Не хочу, работать на этого сумасброда… и чтобы он употребил и меня для своих опытов. Поэтому я прошу, обещай мне, некромант: когда я все расскажу… что знаю — убей меня. И похорони. Чтоб ни моя жизнь, ни моя смерть этому душегубу не досталась.
— Я постараюсь, — отвечал Эрвин, немало огорошенный такой просьбой, — так как насчет опытов?
— Барон, — начал пленник все тем же заговорщическим шепотом, — пытается создать Эликсир Жизни. Такую штуку, которая на сколько хошь жизнь продлевает. Ему для этого и нужны, что мертвые, что живые. Он хочет найти, чем вторые отличаются от первых: что в нас, пока живущих, такого есть, чего нет в мертвецах… самую главную штуку, жизнь от смерти отличающую. Чтоб потом эту штуку получить, изготовить из нее эликсир и… сам понимаешь… Гость с косою тогда уже не страшен.