К чему я это все? Да к тому, что до и после удачного штурма одного из мутантских секторов, по поведению командор и прочие мои сослуживцы, не сильно отличались от капризного ребенка, описанного выше. Посудите сами: стремление выбить мутантов из сектора и разорвать подконтрольную им часть города надвое превратилось в какую-то навязчивую идею. Именно ради нее командор гнал нас, а мы неукротимо шли, под пули, на гибель — хоть и не окончательную, но, как я успел узнать от Гриши Весельчака, тоже малоприятную.
Именно стремление взять этот конкретный сектор подвигло командора согласиться с предложенным мной тактико-техническим новшеством. Это ведь очень трудно — работать по-новому. Если уж я, в то время — рядовой сотрудник, с колоссальным трудом отвыкал от ДОСа и привыкал к Винде, то каково должно быть начальству? Военному начальству — тем более. Вполне вероятна негативная реакция сразу с двух позиций. Во-первых, приходится менять привычки, что с годами дается все труднее, а во-вторых, подрывается твое реноме — руководителя, профессионала, который «лучше знает как лучше».
По этой причине многие мои, старшие и занимающие высокие должности, коллеги предпочитали дискеты флэшкам, а наши советско-российские генералы с усердием, достойным лучшего применения, реализовывали тактические приемы времен Второй Мировой Войны в совершенно новых и неподходящих условиях Афганистана и Чечни. Ведь результат важнее процесса, по крайней мере, положительный результат. Победителей, как известно, не судят. А в случае проигрыша всегда есть возможность как-то оправдаться, переложить на кого-нибудь ответственность, в крайнем случае, спрятаться за Китайскую Стену из денег, связей, юридических нестыковок.
Но вот она, победа, достигнута. Гигантские костры из множества трупов мутантов лижут языками пламени сумрачное небо. Очков опыта — как из рога изобилия. Я, например, сразу перескочил на третий уровень, Гриша — на четвертый. Те из мутантов, кто выжил и успел свалить из рукотворного пекла, затаились в окрестностях, а то и вовсе перебрались на ПМЖ в другие сектора. Зрелище массовой гибели своих соплеменников действует подавляюще не только на чистокровных хомо сапиенсов. Про гибель питомника я уже молчу — осознание содеянного вызвало у меня приступ жуткой депрессии, которую оказались не в силах побороть похвалы и комплименты сослуживцев.
Впрочем, как бы там ни было, перелом в войне на лицо, и встает вопрос: «что дальше?».
Я ожидал, что, перейдя в наступление и разрезав контролируемую мутантами территорию надвое, мы начнем планомерно очищать от серокожих тварей сектор за сектором, отвоевывая город для людей. Затем можно будет вывести этих самых людей из бункеров и дикарских поселений, и вместе, дружно восстанавливать мирную жизнь.