Нет. К чему тратить драгоценное время? Мэри расшнуровала корсет, сорвала с себя сорочку и аккуратно сложила вещи на кухонном столе. Старые привычки умирают медленно.
Набрав полную грудь воздуха и отбросив волосы на спину, она вышла из кухни на прохладную скошенную траву. Рот у Алека раскрылся, а платок, которым он вытирал лоб, выпал из его руки на сапог.
– Я закончила, – хрипло проговорила она.
– Святая Богородица! – выдохнул Алек. Он не шелохнулся, не подошел к ней.
Неужели она совершила ошибку? Неправильно истолковала его мысли? Может, он и не собирался ничего делать с ней сегодня днем, несмотря на то, что привез ее сюда? Внезапно испытав чувство стыда, Мэри бросилась к деревянному ящику и приподняла край одеяла. Она сможет завернуться в него и избавиться от дальнейшего унижения. Теперь понятно, что она все неправильно поняла, что было совсем на нее не похоже.
В голове у нее была полная сумятица, Мэри чувствовала, что щеки горят, в то время как все тело стынет от холода. О чем только она думала? Впрочем, понятно, что она не думала вообще. Но Алек был так мил во время чая, что она приняла его поведение за сексуальное желание. Мэри потянула одеяло на себя, и ящик накренился.
– Осторожно! – закричал Алек, наконец сбрасывая с себя оцепенение. Подбежав к Мэри, он вытянул одеяло из ее застывших пальцев. – Тут фонограф, – сообщил он. – Я попросил Мака принести его и несколько восковых валиков. Хотел научить тебя танцевать вальс. Но, похоже, у тебя возникли другие идеи, и они мне нравятся куда больше.
– Ч-что?
Алек закутал Мэри в одеяло. Его явно не хранили с букетиками лаванды в ящике для белья, и Мэри не была уверена что аромат «о-де-килт»
[8]такой же приятный, как у этого растения. Опустив глаза, Мэри увидела, что из одеяла в тех местах, где простежка распоролась, вылезают куски ватина. И на белой вате виднеются крохотные черные точки. Это, конечно, не жучки, но…
– Ну знаешь… Танцы… Раз-два-три, раз-два-три… Как-то вечером ты мне сказала, что ни разу не была на балу, и я подумал, что…
– Мыши! – вдруг завопила Мэри. Бросив одеяло Алеку, она стала прыгать на месте.
– Нет, конечно, – сказал Алек, начиная яростно трясти одеяло.
– Нет, сейчас их тут нет, но они свили в нем гнездо. И гадили на него! О! – Мэри стала стряхивать воображаемый мышиный помет со своей кожи, покрытой мурашками.
Алек был явно обескуражен.
– Боже мой! – воскликнул он. – Боюсь, это моя вина. Я схватил первое одеяло, попавшееся под руку, в сарае, чтобы прикрыть фонограф и устроить для тебя сюрприз.
– Ты меня удивил, все в порядке, – вымолвила Мэри, чувствуя себя очень глупой. И очень обнаженной.