Чего-чего, а гигантизма Тобиус успел насмотреться вдоволь — эти леса изобиловали источниками дикой магии, и зверье, подвергаясь ее излучению, порой сильно мутировало. Причем увеличение в размерах не было самым страшным, что происходило с животными, — порой они превращались в тварей весьма и весьма жутких.
Легкую дремоту, подкравшуюся к волшебнику, отпугнули внезапные изменения в звуках ночного леса. Животные и птицы стали перекрикиваться об опасности и удаляться от реки. В их понятную и привычную какофонию вплелись резкие неправильные звуки, совершенно чужие, тревожащие и оттого кажущиеся злобными. Чары Енотовых Глаз мало что дали, они быстро распались, успев лишь позволить магу рассмотреть мельтешение множества крылатых тел, круживших высоко над Кальпом. Он узнавал их крики, резкие, чирикающие, перемежающиеся с хлопаньем крыльями: на крепость напали дрессированные зуланские летуны.
Как по мановению чьего-то волшебного посоха, Кальп ожил. Зажглись факелы и костры в его внутренних дворах, десятки людей заметались по стенам, до берега долетали обрывочные команды и предупреждающие выкрики, а затем прогремел залп из мушкетов, затренькали тетивы и засвистели горящие стрелы. Из ночного неба в ответ посыпались копья и камни, большими щебечущими стаями мелкие крылатые твари, словно косяки хищных речных рыб, нападали на стены Кальпа, одного за другим утаскивая брыкающихся и кричащих защитников в небесную черноту. Многие жертвы вырывались из их когтей и падали, и тогда им очень везло, если падение заканчивалось в широком теле Якона, а не на галерее или во внутреннем дворе.
Тобиус встал во весь рост и, не таясь, атаковал двумя Огненными Шарами. Сгустки ревущего огня потеряли половину силы, прежде чем долетели до стаи… до роя хищных летунов, но даже так их взрывы смогли превратить десятки тварей в обгоревшие падающие тушки. Он ударил Топором Шааба и Молотом Пустынного Песка, добавил Поток Стальных Игл и, порядком выдохшийся, остался с удовлетворением следить, как поредевшая стая совершает торопливый разворот и улетает на дальний берег Якона.
Тобиус был так доволен собой и рад, что его опасения развеялись, что не сразу заметил протяжный скрип древесины, с которым одна из веток изогнулась гибкой змеей и ударила его по затылку.
Пробуждение отдалось сильной болью, которая одновременно пульсировала в голове и мерцала перед глазами. Особенно яркий взрыв боли стал расплатой за попытку резко сесть, так что Тобиус повалился обратно и некоторое время лежал неподвижно, переживая мучения, пока боль не утихла. Мутным взором он уставился на потолочные балки, боясь пошевелиться и раздразнить затаившегося внутри мучителя. В определенный момент, отойдя от последствий своей неосмотрительности, волшебник понял, что потерял остроту магического восприятия. В который уже раз за последние год-полтора. Он поднес к глазам руки и скрипнул зубами — на запястьях сидели слегка заржавевшие оковы, несомненно снабженные прокладкой из керберита на внутренней стороне.