Бродяга склонил голову и внимательно посмотрел на щедрую оплату своих трудов.
— Я Крысолов. И я избавил Гамельн от крыс. Я выполнил свою часть работы! — с каждым словом Крысолов приближался на шаг к хозяевам города. И с каждым шагом барон по капле терял высокомерную спесь. — Теперь очередь Гамельна! Деньги где?
— Какие деньги?! — собрал всю волю в кулак барон и подался навстречу Крысолову, цепко схватившись за подлокотники своей коляски. — Ты дьявольское отродье, мы все видели, как нечистый вел лодку по воде, скрывая под капюшоном демонический лик!
Барон поднял к небу тощий указательный палец, словно только сейчас понял нечто важное и поспешил поделиться мыслью с остальными.
— Это же наверняка ты сначала нагнал в Гамельн легионы крыс, а потом их увел, рассчитывая обмануть честных христиан! Вон отсюда, и радуйся, что твой путь сейчас лежит за Везерские ворота, а не на костер! Чернокнижник! — плюнул последним словом фон Шпильберг.
Глухо стукнула алебарда, соприкоснувшись с затылком Крысолова. Петер Гамсун не забыл унижения и поквитался с бродягой. Впрочем, грех убийства городской стражник все же брать на душу не решился и ударил плашмя.
— За ворота его! Будет пытаться войти в город, убить без промедления. Запомнили? — барон хотел было плюнуть на упавшего музыканта, но в последний момент сдержался, не желая ронять и без того пошатнувшееся достоинство.
Фон Шпильберг развернул коляску к коллегам и довольно усмехнулся.
— Учитесь, господа, как следует обращаться с мошенниками!
Ему ответил нестройный хор одобрительных возгласов.
* * *
Вечерний ветерок скользнул по кронам деревьев, колыхнул высокую траву, принес с реки сырой холодок и запах свежести.
— И потом не говори, что не предупреждали, — пробурчал монах, подойдя поближе к телу музыканта. Стражники протащили Крысолова через полгорода, от самой ратуши, и выбросили далеко за воротами. Еще и от души приложились сапогами. Особенно усердствовал старший, в потертом и не в меру грязном гамбезоне.
— Зато на руках донесли. Как гостя дорогого, — простонал Крысолов и попытался встать, хотя бы на четвереньки. Получалось плохо, руки разъезжались, но все же со второй попытки устоять вышло. Музыкант потряс головой и сплюнул кровавым сгустком.
— Пару зубов точно выхлестнули, сволота. Чтоб у них на одном месте чиряк выскочил!
Крысолов поморщился, болезненно скривился, не следовало ему повышать голос, болезненный спазм стрельнул под треснувшими ребрами.
— Один на всех? — поинтересовался Альберт. — Чирей-то?
— Ага. И чтобы жопы позарастали!
Доминиканец присел рядом, протянул избитому чистую тряпицу, заблаговременно смоченную в холодной воде. Крысолов приложил повязку к черно-синей от кровоподтека щеке, скрипнул зубами, пережидая новый приступ боли.