— Ну, не совсем так… — потупился Мирослав.
— Не важно, как было на самом деле, — осклабился монах. — Важно, что вы пришли ночью, не испугавшись, и раскидали трупы оборотцев едва ли не на полный морген [16]. Шварцвольфу придется ответить, причем не исподтишка, иначе его слуги станут бояться нас больше, чем его. Он примет бой. И, конечно, там будет уже не драная стая вервольфов, а воинство побольше.
— Так интереснее, — ответил ему той же кривой ухмылкой Мирослав.
Обошлись без жира некрещеных младенцев, хоть Охотница и подзуживала Йожина совершить, как она выразилась, «очередное преступление Римской Католической Церкви против человечества». Мирослав добросовестно задумался над тем, что означает «человечество», а старик презрительно хмыкнул и сплюнул через левое плечо, стараясь попасть точно в центр ковра. После чего достал из-под плаща обычный нитяной клубок и быстро сплел в воздухе дивную конструкцию, причем нить повисала в воздухе, как на невидимых подпорках.
— И еще обвиняют кого-то в колдовстве, — фыркнула девушка. — Или цель оправдывает средства?
— Генеральный настоятель Общества Иисуса [17] говорил иначе. «Если цель — спасение души, то цель средства оправдывает», — строго пояснил Йожин. — И это определенно наш случай.
А потом они все шагнули в зеркало черного стекла, раскрывшееся вдруг в воздухе, на месте нитяного хитросплетения. Замешкавшегося Мирослава втащили вдвоем, и всей компанией вывалились посреди обеденного зала таверны, прямо под ноги опешившего трактирщика, несущего поднос, заставленный кружками с пивом. Пиво сейчас уходило бочками и в таверне не было прохода из-за набившихся орденских. Человек сорок точно, прикинул сержант. И похоже, что еще не все, эвона, как за спиной гудит, там, где конюшня. Не останется в селе девственниц, когда столько солдат в одном месте собрались. И пива больше не будет…
— Вот как его ни встречу, вечно валяется посреди дешевых обжираловок, — проворчал чей-то до боли знакомый голос над ухом, напрочь обрывая все размышления. Не успел сержант, одуревший уже за последние дни, сообразить, что к чему, как его вздернула вверх могучая рука и поставила на ноги.
— Доброго здравия, Отец Лукас! — поприветствовал Мирослав поднявшего. — И Вы здесь?
— Нет, черти тебя в дупу вилами, я не здесь, а на мессе посреди собора святого Вацлава! Что, незаметно, дурень заснеженный?
— Скверный тут собор, вот что я Вам скажу, отец Лукас! И вино мы прошлый день выпимши все, — сдерживая нежданный смех, сказал Мирослав.
Отец Лукас не только надел кирасу, но и вспомнил себя прежнего. Не вечно брюзжащего старика с поганым характером, а лихого капитана Ордена, умеющего не только отнимать жизни других, но и радоваться своей. Потому лишь громко захохотал. И тут же склонился в низком поклоне, приветствуя Охотницу. Она с легкой улыбкой на губах наблюдала за происходящим.