А время шло. Луна хоть и медленно, но вполне ощутимо перемещалась по небу. И отражение луны, только что появившееся в разбитом оконном стекле, скоро начнёт меркнуть и опять исчезнет.
Если бы не Олег, который, я знал, затаив дыхание, наблюдал за мной из тени каштана, на этом бы всё и закончилось. Так и не начавшись.
Но Олег был рядом, и мне было невыразимо стыдно перед ним. Торопливо ещё раз стал вспоминать его подробную инструкцию.
“Нужно вглядеться в камень, всем существом погрузиться в его глубину. Так, чтобы было ощущение, что и ты сам, и весь наш мир – внутри него. После этого можно будет раздвоить зрение, увидеть на месте одного креста два. Для этого попытайся разглядеть что‑то, что находится за крестом, очень далеко за ним, в бесконечности, а потом, не останавливаясь, продолжай, усиливай это раздвоение. Только сначала чуть наклони голову налево, чтобы луну и её отражение в окне можно было увидеть как бы на одной высоте…”
Как же я забыл! Про голову!
Наклонив голову и немного наклонившись сам, я ещё раз вгляделся в перекосившийся крест внутри камня, стараясь проникнуть взглядом сквозь него. Вгляделся далеко, неимоверно далеко, в Бесконечность, в Бездну, скрытую за этим крестом. А потом, не останавливаясь, ещё дальше.
И сразу понял, что это началось.
Зрение удалось наконец расфокусировать, и луна на небосводе сдвинулась и стала приближаться к раздвоившемуся наконец кресту. И лунное изломанное отражение в разбитом оконном стекле тоже стало приближаться, только с другой стороны.
И вот – эти две луны соединились в каменной глубине, стали одним целым.
А мир вокруг, наоборот, вдруг раскололся. Как будто тоже отразившись в разбитом зеркале. Распался на мелкие куски. Которые тут же стали смещаться! Смещения поначалу были едва заметные, но мир после каждого малейшего сдвига его осколков становился иным.
И я сам тоже как будто раскололся. Как будто раздвоился, разделился на двух разных людей.
Один из них знал, что мир на самом деле остался прежним, что он лишь видится теперь изменённым. А другой человек был уверен, что ему вовсе не мерещатся невероятные перемены, что мир на самом деле меняется.
Всё быстрее и быстрее.
Осколки мироздания беспорядочно перемешивались как во вращающемся калейдоскопе, вращение быстро усиливалось, и вскоре перед глазами замелькало так, что закружилась голова, и показалось, что я куда‑то лечу, падаю, что меня затягивает в громадную воронку…
Или… не показалось?
Головокружительное падение в Никуда быстро закончилось, и я тут же чуть не задохнулся от ужаса и восторга. Реальность и вымысел переплелись друг с другом, и уже было невозможно отделить одно от другого.