С августа 1915-го до середины 1916 года ситуация странным образом меняется, усложняясь до крайности: Николай Николаевич снят с поста главнокомандующего и направлен наместником и командующим в Закавказье, подальше от Петрограда; в то же время и «Царское Село» слабеет, окончательно теряя опору в высших военных кругах. Компромиссный Рузский становится действительно незаменим; его назначают командовать прикрывающим столицу и потому особо важным Северным фронтом (ставка в Пскове, тылы – в Петрограде). Любопытно: кто советует государю назначить Рузского? Распутин! Известна его секретная телеграмма царю: «Народ всеми глазами глядит на генерала Рузского, коли народ глядит, гляди и ты». Откуда такое проявление любви? Распутин – для себя или для «Царского Села»? – ищет примирения с военными из окружения Николая Николаевича. Похоже, он готов идти на переговоры, а то и примкнуть к заговору.
Но «Царское Село» не хочет сдаваться. Слишком громкий скандал с камер-юнкерами Брюмером и Вульфом переполнил чашу терпения императрицы. Рузский в очередной раз «заболевает»; Бонч-Бруевич снят с должности начальника штаба фронта, но остаётся «генералом для особых поручений» при новом командующем фронтом Куропаткине, а после возвращения хитреца Рузского – снова при нём. Осенью 1916 года ему дано такое «особое поручение»: инспектировать работу контрразведки фронта и Петербургского военного округа. Не занимая официальной должности, он снова поставлен над контрразведкой, которой теперь руководит его проверенный соратник Батюшин. Плетя сеть вокруг Распутина, Батюшин и Бонч выполняют негласные указания далёкого Николая Николаевича и близкого Рузского. По линии контрразведки устанавливается слежка за Распутиным, за Вырубовой. Между тем Рузский негласно вступает в контакт с председателем Думы Родзянко, а через него – с думской оппозицией и с её вдохновителями Гучковым и Милюковым. Заговор ширится, петля вокруг «Царского» затягивается. Генерал Бонч-Бруевич активно помогает её затягивать, не зная, чем эта история закончится для династии, для страны, для него самого.
Вернёмся, однако, к мемуарам Бонч-Бруевича. В книге «Вся власть Советам» есть глава восьмая, целиком посвящённая распутинской теме. По её структуре и стилистическим особенностям видно, что глава эта была написана отдельно, как самостоятельная новелла, и потом помещена в общее русло воспоминаний. На первый взгляд, автор не сообщает ничего нового об убийстве Распутина; более того, он старательно, как школьник, повторяет все заклинания – о всемогуществе Распутина, его губительном влиянии на царя и царицу, о его пьянстве и разврате, о министрах, якобы возводимых и низвергаемых им. Повторяет мемуарист и краткий курс истории убийства Распутина по Юсупову. Но между строк всей этой банальщины вдруг проблескивают как бы вскользь оброненные сведения совершенно другого рода.