Её стройное загорелое тело сразу выделялось среди всего множества отдыхающих. Я окликнул её. Ольга встала и направилась ко мне. Её загар не имел черного оттенка, а отдавал необычной желтизной, что вместе со скуластым овалом лица ассоциировалось с чем-то толи малазийским, то ли сингапурским, в общем, с чем-то ужасно экзотическим, вроде рекламы «Баунти».
— Покурим, — я протянул её пачку «LM».
— У меня есть получше, — упруго и грациозно она подбежала к своей сумке и принесла пачку голландского табака и упаковку папиросной бумаги.
— Я думал ты травку принесешь, — сказал я, глядя как она отработанными движениями длинных пальцев, скрутила самокрутку.
— Интересуешься травкой? — спросила она, глядя в сторону.
— Нет. — Я утрачивал нить разговора, глядя как при курении ходит грудь глубоко затянувшейся нудистки.
— Кого-нибудь встречал из старых знакомых?
— Никого, кроме Саши Петренко.
— А я не помню, кто это? — Она задумчиво посмотрела на меня.
Её лицо за прошедшие годы практически не изменилось, если не считать синеватых отеков под глазами. Наверное, она курила не только голландский табак.
— Разве не помнишь чудака, который изучал русско-тирольские связи и пытался опубликовать статью, доказывавшую, что «Жил был у бабушки серенький козлик» — тирольская песня.
— Припоминаю. Ну и как он?
— Процветает. Сварганил в одном рекламном агентстве рекламу импортного йогурта.
— Слушай, травка тебя не интересует. Зачем ты пришел?
— Я ищу кого-нибудь с Томилинской гранильной фабрики. Ты никого не знаешь?
— Томилинские на карьер редко приезжают. А вот Сергей раньше там работал. Он загорает на камнях вместе с «качками».
— Как я его узнаю?
— Легко. Он типичный «лифтёр».
— Ну, пока. — На этом я ушел.
Ольга в очередной раз поразила меня знанием сокровенной мужской терминологии. Конечно, многие говорят «качки», а не культуристы. Но только завсегдатаи тренажерных залов называют «лифтерами» атлетов, занимающихся силовым троеборьем, в отличие от «позеров» — занимающихся бодибилдингом.
Сергея я действительно узнал сразу. Его сильные руки были как бы без плеч и плавно переходили в мощную шею. Коротко остриженная голова казалась непропорционально маленькой, что, почему-то, ассоциировалось с динозавром. Выражение его лица было строгое, подчеркнуто «крутое». Но едва я начал с ним говорить, как попал под очарование его добродушной, обезоруживающей улыбки.
— Не кисло! — сказал он, когда я показал ему два Нининых перстня.
— По-моему, ничего необычного. Типичная «Принцесса» и «Уральская огранка».
— У «Принцессы» бороздки строго параллельны, а здесь, прикинь сам, сходятся, как мухи на помойку. Балдёж же в том, что игра от этого не лажанулась. Кондовая игра.