— Ну, теперь, наверное, высохнет.
— Вряд ли, — сквозь зубы процедил он. Резким движением включив фары, он вырулил на шоссе. — Стекло сзади протекает.
Челси бросила взгляд через плечо, потом, будто ее внезапно осенило, выпрямилась и повернулась на сиденье.
— А как же саксофон Билли? Нельзя, чтобы он промок, в футляре трещина.
— Я накрыл его брезентом. Не беспокойтесь.
Челси откинулась на спинку сиденья и стала глядеть прямо перед собой. Дворники размеренно мотались взад-вперед, разгоняя струйки воды, стекавшие по ветровому стеклу. Серебристый свет фар отбрасывал тень на дорогу. Заглушаемые шумом вентилятора, из приемника слышались классические джазовые композиции — изощренные, настойчивые звуки, никак не нарушавшие напряженного молчания, воцарившегося между двумя людьми, сидевшими впереди.
— Знаете, я не могу вас понять, — наконец произнесла Челси, пристально глядя на него. — Вам не нравится джаз, но вы слушаете его по радио. Вам не нравится, что Билли, бросив школу, начинает играть на саксофоне, но вы пускаетесь во все тяжкие, чтобы выкупить его из ломбарда, а потом не ленитесь положить его в сухое место и накрыть брезентом. Вы не хотите, чтобы я влезала в проблемы Билла, но везете меня обратно в Саратогу, дабы не оставлять одну без света и электричества. А потом… — Нахмурившись, она запнулась.
Она решила, что он не ответит, но он посмотрел на нее, стараясь сохранять невозмутимый вид, и спокойно сказал:
— Понять нетрудно. Ведь это я купил Билли саксофон.
Она с горечью отметила, что фразу, которую она не договорила, он оставил без внимания. Хотя, черт побери, отлично понимал, что она хотела сказать! Его бросающийся в глаза отказ упоминать о поцелуе, равно как и нежелание признаться во влечении, которое он к ней испытывал, рассердили ее. Конечно, он уже жалел, что не сдержался.
— Да ну? — В ее тоне сквозили скептические нотки. — Значит, вот в чем дело! Не хотите терять вложенные деньги?
— И брата тоже, — огрызнулся он.
— И брата. — Наступила еще одна короткая пауза. — Ну, а я тут при чем?
Он стиснул зубы.
— Давайте так, — начал он, не сводя глаз с дороги. — Если бы брату было двенадцать лет, и он разбил окно, отвечал бы я. Если он оказался замешанным в темном дельце и втянул в это вас, отвечать буду опять же я.
Она почувствовала прилив гнева при мысли, что ей, оказывается, нужно, чтобы за нее все делал кто-то другой, но совладала с собой и сказала:
— Вы что, все сами делаете? Меняете колеса на машине, ставите брата на ноги и расплачиваетесь за его ошибки, помогаете женщинам выбраться в безопасное место, подальше от непогоды? — Он не ответил, и она продолжала: — Вам никогда не надоедает корчить из себя одинокого ковбоя, спешащего верхом всем на помощь?