- Горное озеро, - неожиданно сказал он.
- Что? - недоуменно переспросил я.
- Когда видишь ее глаза, то возникает такое чувство, будто заглядываешь в уединенное горное озеро.
- Очень рад, Тим, что ты даешь ей этот шанс, - проговорил я, - деньги ей действительно нужны.
- За Людмилу не беспокойся, - сказал он, - с ней все будет в порядке, она свою дорогу найдет; в этой девушке есть обаяние - что бы человек с таким обаянием ни совершал, например просто резал бы ломтями тыкву, остальным кажется, будто они присутствуют при священнодействии.
Полагая, что я занят работой, Пюцман осторожно позвал:
- Господин Боретиус? - Я откликнулся не сразу, поэтому он повторил погромче: - Господин Боретиус? - Перед ним лежала раскрытая тетрадь с записями моих доходов, в одной руке он держал контрольную платежку с радио, в другой карандаш. Не зная, что его интересует, я спросил:
- Что-нибудь не так?
- Вы участвовали в воскресной радиопередаче под рубрикой "Злободневные размышления", - сказал он. - Тема вашего выступления называлась "Тщета просвещения", припоминаете?
- Еще бы, - ответил я, - резонанс на мое выступление был весьма значительным; я пытался показать, что в нашем просвещенном мире, несмотря на все научные достижения, предрассудков становится не меньше, а, пожалуй, даже больше. Объем наших знаний беспрецедентно возрос, но процветает и мистицизм. А под конец я процитировал Достоевского, отрывок из легенды о Великом инквизиторе, где говорится о том, почему у человека так неизбывна тяга к чуду.
Пюцман уставился на платежку:
- Ваш гонорар составил шестьсот марок, но среди доходов не отмечен.
- Не может быть! - воскликнул я, на что Пюцман молча пододвинул мне тетрадь и указал на записи за апрель. Там значились четыре скромные суммы, однако отменный гонорар за мои злободневные размышления действительно отсутствовал. - Чертовщина какая-то, - пробормотал я и спросил: - Что же теперь делать?
Вместо ответа Пюцман предъявил мне чек, выложенный отдельно из общей кучки - букет для переводчицы, - и растолковал, что с налогов списываются лишь букеты стоимостью до пятидесяти марок:
- В данном случае сумма превышена на шесть марок, их я пропустить не могу.
- Это были три астры, - вспомнил я, - так себе цветы, стебли длинные, но слабенькие, их еще проволокой подкрепили; я тогда пожалел продавщицу.
Пюцман пропустил мое замечание мимо ушей, а заодно и скрытую в нем легкую иронию; видимо, он привык к реакциям иного рода, к резким контрвопросам, громким протестам, которые, впрочем, оказывались - в этом я ни на миг не сомневался - абсолютно бесполезными. Взглянув на его бычий, испещренный мелкими шрамами загривок, я предпочел ретироваться.