Усилием воли, натренированным за последние семь лет, я заставил себя забыть о присутствии Пюцмана и попытался сосредоточиться на рассказе. Да, историческая нагрузка, которую несут на себе названия наших улиц, и впрямь велика, каких только ассоциаций они не вызывают - напоминают о давних победах и полководцах, в честь которых давались эти названия, о выдающихся политических деятелях и неудавшихся реформах, но отсылают они также к роковым историческим событиям, которые нам хотелось бы забыть, для чего и происходят переименования. Неожиданно меня озарило - вот как это было: по дороге в Маккензеновские казармы я заехал в кассу за гонораром, а квитанцию сунул в нагрудный карман штормовки, где она потом завалялась. На деньги с этого гонорара я купил для Людмилы букет, сам подобрал его, довольная цветочница похвалила мой вкус. Полученный от нее чек я положил в бумажник.
Не только Людмила, вся ее семья уверяла меня, что такого красивого букета никто из них никогда не видел; Игорь принес из столовой ведерко для джема, аккуратно обклеил его фольгой - получилась ваза. Букет был воспринят как своего рода поздравление, поскольку днем Фидлерам сообщили, что время их пребывания в казарме заканчивается, было даже названо новое место жительства Уленбостель, поселок на окраине Люнебургской пустоши. Сергей Васильевич, отец Людмилы, успел купить путеводитель по Люнебургской пустоши, даже добросовестно изучил его, но был немного разочарован, так как в путеводителе ничего не говорилось о возможности поохотиться. Перед тем как мы с Людмилой отправились на прогулку, он пригласил меня погостить в Уленбостеле по крайней мере неделю.
Мы поехали в город, где я показал Людмиле ратушу, знаменитые отели, прогулялся с ней по берегу Альстера и Ауссенальстера, удивляясь тому, как много я могу рассказать ей о наших достопримечательностях. Она слушала меня с вежливым, но не слишком большим интересом, но когда мы вышли на мост Кругкоппельбрюкке и под нами бесшумно скользнули каноэ-двойки, шедшие ровно, будто кто-то их тянул на веревочке, ее лицо просияло. Она даже весело помахала рукой пареньку, который небрежно орудовал веслом. Каноэ причалило к пункту лодочного проката, Людмила сказала: "На Чулыме у меня тоже была такая лодка; иногда кажется, будто она не плывет, а парит".
Я взял каноэ на два часа. Людмиле захотелось получить рулевое весло. Было безветренно. На воде поблескивали маслянистые пятна, плавающие гаги спокойно и расчетливо пересекали наш курс под самым носом лодки. Миновав мост, мы вошли в канал, берег которого был укреплен деревянными сваями. В тихих, спускающихся к воде палисадниках сидели под тентами старики. Уклоняясь от белой моторки, Людмила направила лодку с середины канала к раскидистой иве, ветви которой ниспадали до самой воды. Ухватившись за ветку, я остановил лодку. Волна от моторки приподняла ее, закачала; тут Людмила заметила крупную дохлую рыбину, леща, безуспешно попыталась зацепить его веслом, чтобы втащить в лодку.