— Что ж! Я полагаю так и есть, — серьезно сказала Молли. — Я знаю, Бетти говорит, я изнуряю ее жизнь, пачкая фартук в зелени, когда сижу на вишневом дереве.
— И мисс Браунинг сказала, что она довела себя до головной боли, думая о том, как они оставили тебя. Как это случилось, глупышка?
— О, я сама пошла посмотреть парк. Он такой прекрасный! И я потерялась, села отдохнуть под огромным деревом. И леди Куксхавен и эта миссис Киркпатрик пришли. И миссис Киркпатрик принесла мне ланч, затем уложила спать в свою кровать. И я подумала, она разбудит меня вовремя, а она не разбудила. И поэтому они уехали. И тогда они решили оставить меня до завтра, мне не хотелось говорить, как очень-очень сильно я хотела домой. Но я не переставала думать, что ты беспокоишься, где я.
— Это был довольно печальный день, да, глупышка?
— Только не утром. Я никогда не забуду утро в том саду. Но я никогда не была так несчастна за всю мою жизнь, как этим долгим вечером.
Мистер Гибсон посчитал своим долгом проехать до Тауэрса, принести извинения и поблагодарить семью, прежде чем она отправится в Лондон. Все семейство готовилось к переезду, и все были слишком заняты, чтобы выслушивать его признательные любезности, кроме миссис Киркпатрик, которая, хотя и должна была сопровождать леди Куксхавен и нанести визит своей бывшей воспитаннице, нашла достаточно времени, чтобы принять мистера Гибсона от имени семьи и заверить его в самой обворожительной манере, что она часто вспоминает, сколько врачебной заботы он проявил к ней в былые дни.
Глава III
Детство Молли Гибсон
За шестнадцать лет до этих событий устои Холлингфорда были расшатаны известием, что мистер Холл, опытный врач, который заботился о жителях городка всю их жизнь, собирается взять компаньона. Обсуждать с ними эту тему было бесполезно, поэтому мистер Браунинг, викарий, мистер Шипшэнкс — доверенное лицо лорда Камнора — и сам мистер Холл, маленькое общество мужественных спорщиков, оставили все попытки, понимая, что Che sara sara[6] успокоит недовольство лучше, чем многие аргументы. Мистер Холл признался своим преданным пациентам, что даже с самыми сильными очками он не может положиться на свое зрение. Да и они сами смогли убедиться, что его слух сильно пострадал, хотя на этот счет он твердо придерживался своего собственного мнения, и часто слышали, как он сокрушался о недобросовестности людского общения в наши дни, «все равно, что писать на промокательной бумаге — все слова сливаются друг с другом», сказал бы он. И не раз мистер Холл испытывал приступы сомнительной природы, которые обычно называл «ревматическими». Но для себя он определил, что это была подагра, мешавшая ему немедленно отправляться на срочные вызовы. Но слепой и глухой, и к тому же страдающий ревматизмом, он оставался для жителей все тем же мистером Холлом, доктором, который мог вылечить все их недомогания, если они тем временем не умирали, и у него не было права говорить о старости и брать компаньона.