— Вы не видели ни одной из бумаг, якобы хранящихся в секретере Асперна?
— До сих пор нет. Первым мне сообщил о них нотариус Анджело Фиори, одно время занимавшийся имуществом Асперна. По счастью, сестра этого человека — друг нашей семьи. Она ухаживала за моим отцом в последние дни его жизни, а позднее выступила посредником между мной и своим братом.
Холмс бросил взгляд на свою трубку, но воздержался от того, чтобы зажечь ее в присутствии гостьи.
— Прошу прощения, мистер Браунинг, но как столь внушительная коллекция частных писем вашего отца оказалась у Джеффри Асперна, если он сам не отдал их ему или же сестрам Бордеро? Едва ли горничная и ее поклонник могли так исхитриться, чтобы собрать этот архив. Да и Асперн умер прежде Роберта Браунинга, поэтому непонятно, каким образом переписка перекочевала к нему в дом.
— Именно, мистер Холмс. Может, кто-то попросту украл письма у владельцев и продал сестрам Бордеро? Вероятно, вполне невинное содержание этих посланий превратно истолковывается. Точно сказать не берусь, хотя после смерти Асперна сестры прославились своей склонностью к клевете и всяческим инсинуациям. «Насекомые в кудрях литературы» — именно так, словами Теннисона, отец назвал однажды этих женщин. Он всегда недолюбливал Хуаниту Бордеро и считал ее надоедливой. Говорил, что в молодости она нередко давала поводы для скандалов, а когда стала для этого слишком стара, начала проявлять интерес к пикантным обстоятельствам жизни других людей. Долгое время она коллекционировала письма и редкие публикации, кого-либо компрометирующие — например, Уильяма Бекфорда и ему подобных. Затем у нее вконец испортился вкус. Она стала посылать своих поверенных, если можно их так назвать, для ведения переговоров в аукционные залы или к владельцам интересующих ее вещей.
— Значит, ни к вам, ни к вашему отцу мисс Бордеро не обращалась?
— Она была не настолько глупа. Правда, после его смерти меня посещали двое сомнительных типов, которые интересовались, не желаю ли я выкупить кое-какие бумаги. Я указал им на дверь, но сейчас понимаю, что поступил, по всей вероятности, неосмотрительно. Теперь Хуанита Бордеро умерла. Тину ни бумаги, ни сам Асперн не занимают. Ей нужны лишь деньги. После кончины сестры она вверила все дела агентам, которые должны как можно выгоднее распродать коллекцию вне зависимости от того, как это скажется на чувствах живых и добром имени усопших.
— И разумеется, один из агентов мисс Бордеро — Огастес Хауэлл?
Пен Браунинг кивнул.
— Я приехал в Лондон для переговоров с ним, но в своем письме он намекнул, что я опоздал: слишком многие свидетельства частной жизни моих родителей уже оказались в руках аукционистов и коллекционеров. Тина Бордеро не уполномочила его забирать вещи у новых владельцев. Теперь я могу получить письма и книги отца и матушки лишь на публичных торгах.