В первые дни работы разные сотрудники гостеприимно звали меня с собой на ланч. Обыкновенно мы ехали группой человек в пять в какой-нибудь близлежащий ресторан. Меня тактично учили, что и как заказывать, ибо и в этом деле я привёз с собой советское невежество – в ленинградских ресторанах я был раз десять за всю жизнь. Меня поразило, что многие мои сотрапезники заказывали коктейли, бокал вина или пиво и потом преспокойным образом возвращались на работу. В открытую пить в середине рабочего дня представлялось мне ещё одним проявлением американской свободы. Вскоре я прекратил хождения по ресторанам и стал приносить с собой ланчи, так как на рестораны уходили большие деньги, которые я хотел тратить на шмотки. Однажды я принёс из дома на ланч бутерброд и банку пива. Я расположился в своём кубике и начал пиршество. Мимо проходил сотрудник, с которым я однажды был на ланче в ресторане и который заказывал коктейль. Он, увидев банку пива на моём столе, выкатил глаза, подошёл ко мне и мягко, но твёрдо сказал, что на работе пиво пить нельзя.
– Как же, – удивился я, – мы ведь в ресторане на ланче пили.
– В ресторане можно, а на территории фирмы алкогольные напитки пить нельзя, – объяснил он и ушёл.
Я быстро заглотал остатки пива (не выливать же) и выбросил банку в мусор. Тогда эта логика была мне не понятна – получалось, что вне работы можно напиваться и приходить пьяным, а на самой работе своего пива выпить нельзя. Но я, разумеется, подчинился и потом осознал разумность таких правил.
Нечто подобное произошло с моим бордовым костюмом а-ля Джон Траволта: заявляться в нём в ресторан – сколько угодно, но носить его на работе не подобает. В тот бордовый день я ловил на себе взгляды сослуживиц и мне казалось, что взгляды у них восхищённые.
Если я мог отличить зимнее пальто от летнего плаща, то на уровне костюмов у меня не было умения распознать, где зимний, а где летний. Я всё мыслил в категориях выходной – рабочий. Поэтому, когда я решил купить себе ещё один костюм, то приглядел добротную, серую в крапинку тройку. Костюм оказался из толстой шерстяной ткани, но мне это только нравилось из-за своей солидности – я собирался его надеть в пятницу вечером, отправляясь в танцевальный бар. Когда я примерил пиджак, рукава оказались длинноватыми, но я так настроился купить его именно в тот пятничный день, что поставил продавцу условие покупки – укоротить рукава прямо сейчас. Я соврал, что уезжаю, и продавец, наверно, подумал, что на Аляску. Через час костюм был готов, и я в жаркую июльскую ночь напялил на себя это убоище и поехал в бар. Несмотря на кондиционеры я обливался потом, – костюм-то шился для суровой зимы, – и девушки смотрели на меня с осторожностью. Когда я с ними заговаривал, они не выражали особого энтузиазма, но когда я говорил, что приехал из России, у них наступало некоторое облегчение, вызванное сочувствием – они ведь знали, что в России белые медведи ходят по улицам и по всей стране круглый год стоят сибирские морозы.