Религия определяет собой мораль. Народ без религии — народ без морали. В Месопотамии религия предписывала не богохульствовать, не высказывать неуважение и небрежность по отношению к богам, не лжесвидетельствовать и вообще не врать, не красть и не обманывать, не убивать (не проливать кровь), не прелюбодействовать, почитать родителей и старших, не притеснять слабых и бедных, вдов и сирот, оказывать помощь соплеменникам, не быть равнодушным к жизни своего поселения, не злословить, не разлучать близких и не сеять раздоры между ними. Ко всему этому добавить нечего. Это ведь все десять заповедей, по которым должен жить (но не живет) весь христианский мир. И даже больше. Не надо думать, что все жители Месопотамии выполняли эти предписания морали. Люди ошибались, грешили, каялись, молились и снова грешили. Люди всегда и везде люди. Они очищались в молитвах, покаяниях, заклинаниях. Ученые пишут о том, что месопотамские молитвы поражают необычайной глубиной религиозного чувства. Одна из них:
Боже не зная — крепка твоя кара.
Клятвой ваткой легко поклялся.
Закон твой презрел, зашел далеко.
Дело твое в беде нарушил…
Грехи мои многи — как сделал — не знаю.
Боже, уйми, отпусти, успокой зло в сердце…
Человек осознавал, что грешит он на этой земле напрасно, поскольку то, чего он добивается своими действиями, не вечно. Не случайно в эпосе о Гильгамеше есть слова, которые сродни философии Соломона:
Только боги с Солнцем пребудут вечно,
А человек — сочтены его годы,
Что бы он ни делал — все ветер.
Каждый человек в этом мире должен представлять себе, откуда он взялся, как должен жить и куда уйдет после смерти. Мы рассмотрели представление граждан Месопотамии о том, как были сотворены люди и как им предписано было жить. Рассмотрим кратко, куда и как люди уходят после смерти.
От представления о смерти зависит вся жизнь любого человека. Если человеку рисуются печальные горизонты после ухода в мир иной, то это отравляет всю его жизнь, окрашивает ее в траурные тона. Пример тому — индуизм с его кастами. Человек живет всю жизнь как в цепях. И он знает, что смерть не избавит его от этих цепей. Наоборот, в новой жизни эти цепи могут стать еще более тяжелыми. Поэтому вечный страдалец мечтает только об одном — как прервать раз и навсегда эту цепь страданий. Страданий неоправданных, необоснованных, незаслуженных. Может ли человек с такими взглядами, при такой морали и религии быть счастливым, радостным, жизнелюбивым? Религия загоняет его в угол, откуда у него нет шансов освободиться ни в этой, ни в десятой, ни в тысячной жизни. Ему остается только мечтать о нирване, о небытии. Совсем иное отношение к жизни было у египтян, которые смогли сказать: "Смерть для меня теперь как запах благовоний". Они жили с радостью, полноценно и полнокровно и ждали не меньше радостей от пребывания после смерти в мире ином.