И больше, как говорится в исландских сагах, вы не услышите о штанах, ибо они не встречаются в дальнейшем повествовании.
«Вы как хотите, а я больше не пью», – сказал я ему. А он даже не отмахнулся, столько в нем накопилось презрения ко мне.
В конце концов, я не возражал. Я так наподдавался с Павлом Петровичем по методике тайного советника Иоганна фон Гёте (пользуюсь терминологией незабвенного Венички), не давая ему ни капли, что пора было и честь знать.
Итак, я более или менее с чистой совестью передоверил его Миллиону Помидоров, и они побрели «по белым кудрям дня» (выражение Даура Зантария, кажется, из Есенина).
Если у современного героя и стерлись черты лица и вылезли кудри, то у белого дня они остались. Чистый его локон окунулся в Черное море в виду белоснежного лба гостиницы «Абхазия» (построенной по проекту академика Щусева, как и гостиница «Аджария», что в Батуме, для запланированной Сталиным конференции стран-союзников, ни там ни там, однако, не состоявшейся, а потому получившей название Ялтинской). Чтобы скобки не были такими длинными, с этого и начнем подслушивать их разговор в кафе «Амра», что выдается белым молом в Черное море напротив гостиницы «Абхазия»…
– А что, и была бы тогда Сухумская конференция…
– И Черчилль и Рузвельт приехали бы тогда в Сухум…
– И сидели бы они, как мы с тобой…
– И пили бы кофе на «Амре»…
– «Амры» тогда не было…
– «Амра» была всегда!..
– Черчилль пил только армянский коньяк…
– С каких это пор?
– А вот как раз на Ялтинской конференции и решили. Каждый год Сталин отправлял ему вагон лучшего армянского коньяку…
– Ну да, и сигары от Кастро…
– Слушай! Зачем так… я знаю, что тогда Кастро не было!
Эта реплика означает, что их уже не двое, а значительно больше, по крайней мере на армянина Серож, бармена из соседнего бара, отдыхающего от предстоящей работы.
– Кастро не было, зато сигары были…
– Слушай! Ты что пристал… Тебе что, лучше, чтобы Ялтинская конференция в Батуми была!
Повод выяснить, какие сигары курил Черчилль после непременной рюмки армянского коньяку, представился тут же. Он давно привлекал наше внимание, этот почти что в пробковом шлеме, кормивший чаек и пивший все ту же чашку кофе с красноречиво молчащим сопровождающим; по нашему предположению, он так и оказался – англичанином… Мы тут же перевели ему наш вопрос на доступный ему язык: с помощью слова «Черчилль» мы подливали ему коньяку и важно курили его «Мальборо», будто сигары, – он все не понимал.
– Вы, русские, странные люди, – сказал он после третьей рюмки, – любите Тачер, любите Чёрчил… Вы – странные люди.