Мы, русские: два абхаза, два мингрела, один армянин и один грек, не считая меня, – слегка было обиделись то ли за Россию, то ли за то, что он с самого начала знал по-русски, и заказали новый кофе.
Не по национальностям, а по чашкам мы делились! Два средних, два ниже среднего, один садэ, два султанских, один двойной сладкий и один ординарный без сахара, один для Марксэна, один для меня… Англичанин приходил в восторг, и было из-за чего. Это был ритуал! Во-первых, без очереди – коренные жители, право завсегдатайства, близкое знакомство с кофеварщиком; очередь, приезжая, молчит, робеет, не возражает; раз не возражает, значит приезжая… «Дэвушка, надолго к нам? Дэльфинов уже видели?» – акцент нарочный, в Сухуме мало акцента, акцент для романтики, чтобы боялись и уважали, недельная небритость (что войдет в моду на Западе лишь много лет спустя), золотая цепочка, небрежно заправленная белая рубашка расстегнулась, обнажая утонувший в шерсти крест, рукава закатаны как бы случайно, ниже локтя, мускулистая, небрежная кисть, можно с толстым золотым перстнем… «Овик, еще шесть, будь добр, два выше среднего, один средний, два ниже среднего, один нормальный!» Особый шик кофейщика – не обратить никакого внимания на заказ, но тут же его безошибочно выполнить, не перепутав чашки: кому – какую. Особый шик заказывающего – иметь ласку в голосе и строгость в лице, не суетиться с расплатой, чтобы подать потом мятую бумажку с пренебрежением к ней, но не к кофе и кофейщику… Исполнив этот балет, заказавший еще не сразу освобождается от маски, но потом, выслушав с потупленной скромной гордостью тост за себя, все-таки освобождается и подключается к разговору…
– Можно считать его евреем, а можно и не считать…
– Если по матери, то считать. Евреи считают национальность по матери.
– Ну а по отцу само собой. Если ты Рабинович, то будь у тебя мать хоть русская, все знают, что ты еврей.
– Так, получается, евреев больше. И с той стороны, и с этой. Умные люди…
– Да, не то что абхазы. Нас только меньше. И если по отцу – грузин. И если по матери – грузин.
– Проклятый Лаврентий! Сколько бы нас было…
– А как вы считаете? – в упор спросили молчащего сопровождающего.
– Вы меня?
– Был Иисус евреем или нет?
– Я, знаете ли, научный работник. Это не моя проблема.
– Какая же ваша?
– Я обезьянами занимаюсь.
– А вы? – это уже ко мне.
– Слушай, что ты ко всем пристал? Ты что, еврей, что ли?
– Я не еврей, я грек. А все-таки?
– Кто из нас не был хоть раз евреем?
Кто это сказал? Неужели он?
– Мне кажется, – я осторожно поставил ногу. – Сына Божия можно считать по Отцу, а не по национальности.