Алаторцев с отвращением выпил стакан разведенной лимонной кислоты с сахаром, это обычно помогало. На макушку словно нацепили стальной колпак, и двое, а то и трое ядреных пролетариев стали бить по нему молотками, а в рот ему запихали шерстяное одеяло.
Раздался резкий, непередаваемо противный звонок. Алаторцев удивленно посмотрел на часы – начало девятого, и он никого не ждет. Не подходить к двери? Скорее всего, из лаборатории кто-то, о здоровье справиться и "чуткость" свою ублюдочную проявить. Он тяжело вздохнул и поплелся открывать.
– Кто вы такой и чего хотите?
– Полковник Гуров. Я уже говорил с вами, неделю назад. К сожалению, недолго. Зайдите в квартиру и пропустите меня, – голос сыщика был предельно сух и холоден.
Андрей растерянно посторонился, автоматически захлопнул за Гуровым дверь, мрачно буркнул:
– Проходите на кухню, раз уж я вас впустил. А не следовало бы, есть такое понятие – неприкосновенность жилища. Но все едино ведь не отвяжетесь!
Ни глухой душевный раздрай, ни вчерашняя одиночная пьянка не повлияли на маниакальное пристрастие Алаторцева к чистоте. Кухня сверкала, вымытая посуда аккуратно расставлена на сушилке, на полу ни соринки. Алаторцев присел на табурет и, не приглашая Гурова сесть, неприязненно посмотрел на него чуть опухшими глазами:
– Задавайте свои вопросы. Вы ведь по несчастному случаю позавчерашнему? Но учтите, все, что мог, я уже рассказал в прокуратуре.
– Я не "по несчастному случаю", – Гуров мертвенно улыбнулся, кожа около губ была как резиновая. – Я по убийству Мариам Кайгуловой. А также по диверсии и поджогу, ваши действия именно так законом квалифицируются. И вопрос у меня только один, любопытство замучило: вы лампочку в боксе пилочкой прорезали или примитивно ахнули молотком? Позвольте, я тоже присяду, а? В ногах правды нет.
Лев Иванович уселся на стул напротив; с минуту на кухне стояла тишина, нарушаемая лишь напряженным, жестким от ужаса дыханием Алаторцева. Андрей не мог вымолвить ни слова, ему казалось, что мгновение это длится, по крайней мере, полчаса. Мысли не слушались – лишь сумасшедшая карусель в голове. Он сам не узнал свой хриплый, прерывающийся голос:
– О ч-чем в-вы? Что за дичь, бред какой-то… Какая, холера ясна, лампочка? Вы отдаете себе отчет…
– Электрическая, – совершенно невозмутимо произнес Гуров, – но это и впрямь детали. И отчет отдаю, – но тут его скрутила такая ненависть к сидящей напротив мрази, что сдерживаться стало невозможно, – что не могу тебе, тварюга, своими руками шею свернуть, здесь и немедленно. А до чего же хочется! И "браслеты" прямо сейчас тебе не нацепишь, с Кайгуловой ты, скот, проскочил.