Он выскочил из столовой.
Николаева, что-то продолжая говорить, догнала его и вцепилась в рукав, присела на пол, упираясь обеими ногами. Сыщик рванулся вперед, Ольга не закричала, а зашептала что-то, быстро произнося слова.
Гуров увидел, как распахнулась входная дверь, и любовник Николаевой, вышедший из туалета через вторую дверь в коридоре, выскочил на лестничную клетку.
Понимая, что его провели, как мальчишку, Гуров сумел, выкрутив рукав пиджака против часовой стрелки, освободить руку. Он оттолкнул Николаеву, упавшую на пол, прыжком достиг входной двери и дернул за ручку.
Дверь была заперта.
– Гуров, ты пенек! – сам себе прошептал сыщик, потерял несколько секунд на замки и распахнул дверь.
Николаева успела вскочить с пола, подбежала к Гурову, но, увидев то, что происходило на лестничной клетке, замерла, охнула и начала всхлипывать.
Стас Крячко стоял рядом с лифтом, крепко держа за локоть попробовавшего было удрать молодого человека.
– Ты откуда взялся? – спросил у Крячко Гуров, выходя из квартиры.
За Гуровым вышла и Николаева.
– Это как же… – прошептала она.
– Надо думать, это колдовство, мадам, – галантно ответил ей Стас. – Видите, как работаем. Только мужчина решил от вас убежать, как мы тут же на своем боевом посту приняли свои меры. Вы довольны?
– Очень смешно! – Николаева резко развернулась и вернулась в квартиру. Дверь за собой она закрывать не стала.
– Ты глупость сделал, парень, – сказал задержанному Гуров.
– Я знаю, – псевдосокрушенно ответил тот. – Но что уж поделаешь. Одно утешение – я не женат и ваших разоблачений не боюсь. Это успокаивает.
– Как фамилия? – спросил Гуров.
– Гуринович, – ответил молодой человек. – Гуринович Глеб Андреевич.
– Следовало ожидать, – проворчал Гуров.
– Это кто же такой? – спросил Крячко у Гурова.
– А вы не успели познакомиться? – спросил сыщик. – И ты мне тоже не ответил на вопрос о том, как тут очутился.
– Да ты понимаешь, – Крячко почти с любовью посмотрел на беглого любовника, – я за этим кавалером еду аж от самых Ближних Прудищ! Представляешь, что мне пришлось там наблюдать?
Последние слова Стаса в большей степени адресовывались Гуриновичу, и тот это понял. Вся напускная невозмутимость сразу же слетела с него. Он опасливо покосился на Крячко.
– Везите меня, – сказал Гуринович. – Без восторга отдаюсь в руки нашей доблестной милиции, и все равно против меня ничего нет, кроме моей собственной глупости. Не надо было бежать.
– Это ты потом объяснишь, – сказал Гуров, поняв по выражению лица Стаса, что у того есть какая-то дополнительная информация про Гуриновича.