Тьфу ты, да что такое... что за город такой? Тут поживешь - пожалуй, совсем сумасшедшей станешь, звука собственных шагов начнешь пугаться. Бывают же люди на свете - как отравят все вокруг себя. Целый город даже...
Впрочем, нет, глупости. Не один Воллет во всем виноват. Ей ли не знать, что в каждом человеке всякого понамешано...
- Чего рассказывать-то? - пожала плечами Ярла. - Ты же читал уже.
- Я о том узнать поподробнее хочу, что тебе лучше всего известно. О злых духах, то есть... которые не злые духи, а... людьми порождаются.
Лорк, выговаривая это, не то нахмурился, не то поморщился болезненно. Трудно было ему, к другим взглядам приученному, это новое воззрение принимать. Ярла даже пожалела его немного. Ну что тебе стоило, двухбережный брат, чуть посильнее в свою правоту упереться? Свою, или ту, которой тебя с детства учили - это все равно... Что стоило слова еретика и убийцы теней напрочь отвергнуть? Ведь твои единоверцы одного и за человека-то не считают, а вторую недолюбливают, доверия не удостаивают...
Но если нет в человеке склонности на самый высокий алтарь свою правоту возносить, так уж нет. К другим мнениям прислушиваться обречен. И если они более разумными представляются, то свои взгляды обречен менять. А что на свете труднее быть может?..
- Ты что, хочешь, чтобы я тебе лекцию прочитала?
Невольная ассоциация с незадачливым лектором лореттской ученой общины, угодившим в тюрьму, заставила Ярлу невесело усмехнуться. А Лорк едва не сказал опять свое "да, то есть..." В последний миг только исправился:
- Я просто хочу знать то, что знаешь ты... Я же не виноват, что от рождения такими возможностями не обладаю.
Ярла снова усмехнулась.
- Тут один уже пытался известную ему истину до других донести, но двухбережные братья, - она сделала ударение на этих словах, - помогли ему перед тюремной мышью свои лекции продолжать.
- Ты виделась с ним?
Лорк чуть не спросил "Ты видела в его камере ручную мышь?" - но это вышло бы совсем уж глупо.
- Да, виделась, меня пропустили. Заперт он надежно, ничего не скажешь.
Лорк только вздохнул. Не стал оправдываться и уверять, что он не такой, как другие братья, если и был, как они, то уже не такой. Не стал убеждать Ярлу, что ему можно доверять. И рассказывать, как не по своей воле попал в братство, тоже не стал - хотя из тех его слов, "меня приютили, чтобы спасти человеческую часть моей души", можно было заключить, что двухбережники воспитывают его с младенчества.
- А ты знаешь, что мы не очень это любим - посторонних в свои знания посвящать? И не из-за того, что такие жадные и делиться не желаем...