Лорк кивнул. И впервые подумал, что, может, действительно опасное это дело - преступника к покаянию склонять. Хотя и не убийца этот Талвеон Эйрский, не разбойник.
Стражник, впрочем, как и обещал, недалеко ушел, тут же, в коридоре остался, в конце его. А Лорк у Талвеоновой камеры - в середине. Но все-таки почти один на один они - святой брат и отступник.
Дрогнуло вдруг что-то у Лорка в груди, холодом изнутри обдало, оборвалось - отступник... отступник... Промелькнуло мгновенным воспоминанием все только что в библиотеке пережитое. Испугался: вот сейчас заговорить надо, а если не сможет он? Если не послушается голос, слова с языка не пойдут? Да и что говорить-то? Как к еретику обращаться?
- Брат Талвеон...
Увереннее прозвучало, чем рассчитывал. Негромко, но спокойно почти. Но лишь на один момент спокойствие это. А в следующий ударилось что-то о решетку изнутри камеры. Нет, не что-то - кот-то. Талвеон с силой, всей тяжестью навалился на нее. Лорк от неожиданности вздрогнул и назад отшагнул. И улыбку лице узника увидел.
Да, так и разглядел его впервые - с улыбкой на губах. Из мрака камеры неверные отсветы коридорного факела выхватили руки, в перекрестья прутьев вцепившиеся, и лицо. Глаза пронзительные, синие. Только эти глаза, кажется, в первый-то миг и видел Лорк, больше ничего не замечал - ни спутанных прядей волос, ни отросшей по грудь бороды, ни изможденности лица узника. И зловония, исходящего из камеры, не чувствовал. Только взгляд, и еще сила... Удивительная какая-то, как будто на расстоянии ощутимая - но разве возможно это, на расстоянии силу человеческую ощущать?..
"И вот этот человек в тюрьме год просидел? - мелькнуло в мыслях. - Не сломило его заточение, взгляд его не потускнел, и сила эта неизъяснимая..."
Мгновение-другое длилось это, пронизывал насквозь Лорка взглядом узник. Не то с изумлением, не то с насмешкой, не понять.
- Братом называешь... - утверждение? вопрос? Голос хрипловатый, но не дрожащий. - Вот ведь какого прислали сегодня...
И - закончилось. Разжались руки, сполз Талвеон на пол. Теперь понятно уже, что если и не сломила, то измотала его тюрьма.
Лорк, не желая почему-то сверху вниз смотреть на этого человека, уселся, поджав ноги, не думая, подобает ему это или нет.
- Не хотите ли покаяться в своих грехах, брат Талвеон? Творец мира не отвергнет искреннее покаяние...
Словно не слушая или не слыша, Талвеон сквозь решетку опять уставился на Лорка. Будто тот не на расстоянии какого-то шага сидел, а очень далеко, и узник пытался черты его лица рассмотреть - так вглядывался пристально. От постоянной темноты, что ли, зрение у него испортилось?