– Найдётся, что поесть? – спросил он, обернувшись к девушке, которая стояла в дверях прихожей, глядя на него с каким-то слабым интересом.
– Жареная картошка, – ответила она. – Подогреть?
– Да. И чай, пожалуйста.
Она прошла на кухню. Глядя ей вслед – куда-то в район талии, а потом, намеренно уведя взгляд от ягодиц, на шею и плечи, где колебался толстый «хвост» тёмных волос, – спросил:
– Тебя как зовут?
– Марина, – ответила она, не оборачиваясь. – А тебя?
– Артур, – назвал он первое пришедшее на ум имя.
– Не Пирожков, часом? – на этот раз она обернулась, чтобы взглянуть на него с насмешливо-вопросительным выражением.
– Нет, – ответил он несколько недоуменно. – А почему именно эта фамилия пришлась тебе к моему имени?
На этот раз она посмотрела на него с лёгким удивлением, потом отвернулась к плите, сказав:
– Не бери в голову. Издержки просмотра зомбоящика.
Он сел за стол. Марина включила стоящий на кухонном столе электрочайник, достала из шкафа бокал и пакетик с чаем, спросила:
– Тебе сколько сахара?
– Четыре ложки, пожалуйста.
– Сладкоежка?! – искренне улыбнулась она.
– Ага! – улыбнулся он в ответ.
Пока подогревалась картошка и закипал чайник, Марина нарезала мягкий, чуть серый, ароматный хлеб.
– Одно из немногого, что мне нравится в нашей современности – это разнообразие вкусов хлеба, – сказал он, с явным удовольствием вдыхая запах взятого им куска.
– Моя мать говорит то же самое, – сказала Марина.
Подав ему тарелку с картошкой и бокал дымящегося чая, Марина спросила:
– Солёные огурцы дать?
– Да, пожалуйста.
Он размеренно ел, получая удовольствие от сочетания горячей картошки и хорошо маринованных огурцов, и ощущением кипятка мягким нёбом и горлом. Она сидела напротив, глядя на это с чуть подёрнутым чем-то спокойным выражением. В конце концов, она тихо сказала:
– Шиза какая-то.
– Что именно? – спросил он, проглотив прожёванное и поднося бокал к губам.
– Да вот это всё, – сказала она, не меняя тона. – Приходит незнакомый мужик; я его мало, что впускаю, так ещё и кормлю. Того гляди, он секса потребует, так я и это ему со спокойной душой дам. Ни дать, ни взять – шиза.
– Не волнуйся. Секса я не потребую, – сказал он, прежде чем откусить хлеб.
– А что так? – спросила она с оттенком того выражения, значение которого у женского пола – любого возраста – всегда так трудно определить с точностью.
Сделав большой глоток, он сказал:
– Видишь ли, я подвинут на больших титьках. С юности. Если не с детства. Так что размеры меньше третьего… – он снова хлебнул чай.
– Стало быть, я не в твоём вкусе. А то бы….? И дала бы? – в вопросе был оттенок опасения.