Теперь музыкальный центр будил Глеба в десять утра. Но это не было поводом вставать с постели. Понятие «нормированный рабочий день» ушло из жизни Глеба. Хорошо бы, навсегда. Теперь у него либо была работа, и её надо было делать вне каких-либо графиков, либо её не было, и тогда он был св… волен. Сегодня он как раз и был волен. По крайней мере, пока.
Повалявшись минут двадцать, рассеяно слушая радио-ведущих, он почувствовал-решил, что пора вставать. Свой обычный «утренний моцион» – убрать постель, включить чайник, пойти умыться – он проделал автоматически, когда клоки его сознания были размётаны между совершаемыми действиями и доносящийся из динамиков информацией. Но и то и другое было просто фоном для безмыслия.
Он замешал себе в блендере (да здравствует современная техника! ) омлет из двух яиц, ветчины и пол помидора, пожарил и уже выкладывал на тарелку, когда услышал, как вставляется и поворачивается ключ в замке.
На мгновенье в нём взбулькнули тревога и желание броситься в прихожую. Но тут же он понял, что это, чтоб его, Каземирович, и продолжил очищать сковородку от клочков омлета (ну почему он никогда не перемещается на тарелку целиком?! ).
Через несколько секунд на кухню вошёл Владимир Каземирович, по-свойски уселся на ближайшую табуретку и тихо сказал:
«Приятного аппетита».
«Нежёвано летит! – чуть раздражённо буркнул Глеб. – Мог бы и позвонить. Я ведь дома».
«А зачем? – Владимир Каземирович чуть пожал плечами, покривив губы в намёке на улыбку. – Мне так привычней и удобней. Да и быстрей. Терпеть не могу ждать у дверей».
«Вообще-то, это не очень этично. В данном случае, по крайней мере», – сказал Глеб, сосредоточившись на том, чтобы омлет не упал с вилки по пути от тарелки в рот.
«Да плевать мне на этику! Как, впрочем, и тебе. И исключения в этом невозможны. Что ты и сам прекрасно понимаешь».
Сознавая, что Владимир Каземирович, как всегда, прав, Глеб похерил слабейшие позывы к спору и, хлебнув чая, спросил:
«Работа появилась?».
«Появилась».
В этот момент из комнаты донёсся «мультяшный» голосок: «Эй, хозяин, тебе тут какой-то хрен звонит!». Это был «реалтон» мобильника Глеба.
Пройдя в комнату, Глеб взял елозящий в вибрации по полированной поверхности журнального столика телефон и взглянул на дисплей. Номер звонившего не определялся. Глеб нажал кнопку и поднёс телефон к уху.