Из деревни он уезжал в совершенной неуверенности в том, приедет ли он сюда ещё когда-нибудь или нет.
Вернувшись в город в начале августа, Никита ещё некоторое время бездельничал, позволяя поочерёдно гостящим племянникам бойко оккупировать свой компьютер. С наступлением осени он снова стал востребован, к его удовлетворению, как переводчик, и постепенно его жизнь вошла в уже привычно ограниченное русло.
В середине октября к нему пришёл немного странный молодой человек с несуразными манерами. Казалось, что он физически неспособен удержать свой взгляд в одном направлении более трёх секунд. Он принёс текст на английском, объяснив, что перевод нужен его дяде, очень занятому человеку, не очень срочно, но как можно ближе к дословному. Он несколько раз подчеркнул это, немного рассердив Никиту, вынужденного усиленно кивать в знак того, что он всё понял. Сказав, что придёт за переводом через две недели и три дня (ещё бы часы упомянул, усмехнулся про себя Никита), парень суетливо выскочил за дверь.
Пройдя в свою комнату и сев в кресло, Никита принялся рассматривать текст. Текст был явно напечатан на старой печатной машинке довольно давно – страницы были пятнисто пожелтевшими, когда-то помятыми, но, видимо, расправленными под прессом. Озаглавлен он был немного напыщенно и загадочно – «Существование не завит от определения и понимания» – и, судя по орфографии, был написан не в наше время. Никита усмехнулся, вспомнив, как клиент настаивал на буквальном переводе и начал читать. Прочитав первый абзац, он почувствовал, как по коже головы начинают бегать «мурашки», постепенно перебираясь по позвоночнику на спину. Он быстро прочитывал строку за строкой, не тратя время на поиск в словаре значений нескольких незнакомых ему слов; но даже без них смысл написанного поверг Никиту в такое состояние, когда мысли проносятся в голове с огромной скоростью, а собственные движения кажутся замедленными. Не дочитав и третьей страницы, Никита включил компьютер и, время от времени обращаясь к словарю, принялся за перевод, надеясь, что работа сгладит впечатление, производимое текстом.
«В мире иногда происходят вещи, которые, по мнению человека, происходить не могут и не должны. Но они происходят. Просто происходят. И их нельзя объяснить по той простой причине, что для них никаких объяснений не существует. И именно поэтому – потому что их нельзя объяснить словами, а не в силу их необычности, – люди считают их невозможными. Люди придают словам преувеличенное значение. Считается, что всё можно, и нужно, определить словами, а то для чего нет «подходящего» слова – нереально. Своим стремлением всё назвать, всему дать определение, люди очень сильно ограничили сами себя, свой разум, и даже свои чувства, рамками словарного запаса. Надо сказать, очень скудного словарного запаса, большая часть которого практически ничего не определяет. Но ещё хуже, когда такие, мало что определяющие слова, становятся символами.