— Я могла стать такой же? — спросила девушка.
— Раньше, позже, но обязательно. Ольга посмотрела в глубь коридора, повернулась и пошла к выходу.
— Я не хочу этого видеть.
— Правильно, детка, на такое лучше не смотреть. Забыл вам сказать, с сегодняшнего дня дверь вашей комнаты не запирается.
Она не поверила, чуть стемнело, надела приталенное платье, туфли на высоком каблуке, на голову кокетливо повязала косынку, вышла в парк, затем двинулась аллеей, которая вела к центру провинциального селения.
“Они могли отпустить меня на край света — без денег, документов и визитной карточки я дойду только до ближайшего участка”.
— Мадемуазель? — услышала она приятный мужской голос, но так как по-французски говорила крайне плохо, неторопливо прошла дальше.
Она услышала позади быстрые шаги, и вскоре ее догнал высокий статный молодой человек, который, улыбаясь, говорил по-французски.
— Ноу франс, — она улыбнулась и сделала отрицательный жест.
Мгновенно прямо на аллею выехала полицейская машина, из которой ловко выпрыгнули два молодых полицейских и быстро подошли к Ольге и неизвестному франту.
Один полицейский козырнул Ольге, выяснив, что она не говорит по-французски, перешел на немецкий.
Ольга с трудом объяснила, что живет в клинике, и указала в темноту.
— О, доктор Дитер! Зер гут! — ответил почтительно полисмен и, вежливо взяв Ольгу под руку, повел ее в сторону госпиталя. Из его длинной и путаной речи девушка выяснила, что это плохая аллея и здесь гуляют только плохие женщины. Если мадемуазель хочет вечером погулять одна, то ей надо идти в обратную сторону и обогнуть госпиталь, там имеется неплохое кафе для приличных дам.
Ольга согласно кивнула, оглянулась и не увидела ни полицейской машины, ни франтоватого незнакомца.
Полицейский понял ее взгляд и пояснил:
— Это плохой человек. Профессионал. Он больше не подойдет к мадемуазель.
Как ни малы были познания Ольги в немецком, она поняла, что значит “плохая” аллея, “плохой человек”, “профессионал”.
Когда они вышли из аллеи на маленькую площадь; сверкающую огоньками кафе и закусочных, полицейский вновь козырнул, указал на одну из дверей. Страж закона хотел поцеловать девушке руку, но она плевать хотела на местные обычаи и расцеловала растерявшегося парня в обе щеки.
Рядом раздались аплодисменты. С акцентом, но на хорошем русском языке, просто, но элегантно одетый мужчина средних лет сказал:
— Олюшка, так, кажется, вас зовут дома, здесь не Москва и не стреляют каждую минуту, но хорошенькой девочке шляться в вечернее время одной не рекомендуется. Я правильно употребил слово “шляться”?