Долговязый Петр с роскошной рыжей чубиной успокаивал мать:
— Ма, ну что ты так-то… Ить не один же я… Что ж ты заранее хоронишь? Не всех же убивают…
Петра Коноваленко не убили, и домой он вернулся героем — вся грудь в орденах. Но у него не было ног, а отец его погиб в сорок третьем под Курском…
Когда идешь с трамвайной остановки, всегда видишь Петра, сапожничающего в палисаднике под кустом сирени. На бойком месте оказался. Отбою не было от заказчиков… Так отремонтирует, отлакирует совсем разбитые туфельки, что хозяйка ахнет (трудно было в те годы с обувкой), полезет в сумочку за добавочной рублевкой, но натолкнется на жесткий взгляд сапожника, извинительно закивает: «Спасибочки, Петр Макарович…»
Вот так и просапожничал Петр всю оставшуюся жизнь.
А мы шли и шли на войну… Ко мне пристроились Зинка и Нинка, но я так же, как и Дима, крутил головой, искал Ину. Она обещала прийти, если маме ее, которая недавно перенесла сильнейший сердечный приступ, будет лучше.
На вокзале уже стоял товарняк. В старых вагонах были наскоро сколочены нары из неструганных досок.
Прибежал Федор и, озираясь по сторонам, отрывисто проговорил:
— А я останусь… Погляжу на ихний новый порядок… Немцы, они ить культурные…
— Не болтай! — вскипел я. — Твой батя, я слышал, добровольцем ушел…
— Все равно, — невесело усмехнулся Федор, — пропала жизнь… А может, ее не было? Может, мы только собирались жить?.. Гля! — встрепенулся он. — Наш Фанатик прощается…
Я оглянулся и у ограды перрона, на скамье под тополем увидел Ину и Диму. Уцепившись за Диму, девушка билась в рыданиях. Ее плач врезался в мое сердце.
Меня поцеловали на прощанье Зинка и мама. Нинка уткнула голову в грудь и прошептала:
— Не забыл, о чем мы вчера говорили?
Мама сухими губами прижалась к моим глазам, перекрестила.
— Божечка, спаси мово любимого сынка… А ты не суйся, куда ни то… Да и не прячься за других…
Перед самой отправкой эшелона появился Леонид Подгорный. Он только что приехал новочеркасским поездом. Отбывал срок за драку в клубе.
Поздоровавшись с Кудрявым, Подгорный схватил меня за локоть и, заглядывая в глаза, нехорошо засмеялся:
— Ха-ха-ха… Буль-буль-буль… На войну собрался? Убьють тебя… Вон как пруть немцы… Силища!..
— Это еще кто кого… А ты как, Федька?.. Ну, ну… Поглядите на новый порядок…
— Пожалеешь еще… Ха-ха-ха… Буль-буль-буль… Убьють тебя, как пить дать…
Когда поезд тронулся, я рассказал Диме о Федоре и Леониде.
— Ну, Кольча! Ну и слабак же ты!..
Дима соскочил на перрон и врезался в толпу. Только на станции Зверево, где поезд остановился, он вернулся в вагон.