— Мы не должны попросить Лестрейда разыскать баронессу?
— И потерять единственную надежду получить письмо? Нет, Ватсон, мы не будем участвовать в этом аукционе. Нам разрешили предложить шантажисту любую сумму, но у меня другие планы — и прихватите свой револьвер.
Какое-то время внимание Холмса было полностью сосредоточено на трубке, и только в кэбе, который вез нас к железнодорожному вокзалу Чаринг-кросс, я смог спросить его, почему баронесса прибегла к столь сложной маскировке предстоящего рандеву.
— Насколько я знаю, — с готовностью ответил он, — наш хороший друг Лестрейд слишком горяч в своем желании напасть на след и баронессы, и Мейера, хотя имеет предписание не трогать их. Почему появилось еще первое сообщение: «Круг ограничивает остановку»? Оно предупреждало: опасность тюрьмы. Баронесса боялась ареста, и именно это дало нам второй шанс, Ватсон, — благодаря паузе между сообщениями. И теперь о неудаче не может быть и речи.
В половине одиннадцатого мы уже добрались из Лондона по Юго-Восточной железной дороге до станции Блэкхит, откуда было рукой подать до диких пустошей и Дуврской дороги, а затем до Шутерс-Хилл. Поскольку мы ехали молча, я пребывал в задумчивости и вдруг представил себе нас эдакими Алыми Первоцветами[6] в отчаянной гонке к Дувру. В действительности наша миссия была даже более важной, чем у знаменитого шпиона. Кучер остановил лошадь неподалеку от места предполагаемой встречи, и Холмс, чуть ли не быстрее, чем заплатил, выпрыгнул из кэба и зашагал назад по холму в сторону Лондона, игнорируя пыль, летящую из-под фургонов и экипажей. Телега с бидонами молока опасно закачалась, едва не сбив с ног моего друга, на что возница лишь злобно ухмыльнулся. После лондонского смога воздух здесь казался очень чистым, пропитанным ароматами садов близлежащих загородных домов, где цвели последние тюльпаны, ярко-пурпурные на фоне голубого майского неба, что не могло не радовать глаз в сравнении с грязными серыми зданиями на улицах Лондона.
Однако времени наслаждаться всем этим не было. Холмс стремительно шагал по дорожке, ведущей к большому особняку. Я старался не отстать от него, но, когда добрался до черного входа, Холмс уже успел дважды постучать в дверь. Так и не дождавшись ответа, он толкнул дверь, она открылась, и мы вошли внутрь. Чтобы почувствовать себя более уверенно, я погладил револьвер, лежавший в моем кармане. Было в этом месте что-то такое, что мне не понравилось, — возможно, тишина и серая неприветливость. Мы прошли в удивительно большую кухню с высоким потолком, где гулкость пустого помещения еще усилилась.