Чувствуя, как ноет спина после нескольких часов рубки сучьев, он отвернулся и бессознательным движением пошевелил плечами, что не укрылось от чуткого взгляда Ноэль. Обратившись к людям, она велела всем рассаживаться за столы, потом шепнула несколько слов прислуге, и та мгновенно исчезла в направлении кухни, чтобы подать ужин.
Снова завладев рукою Бенедика, Ноэль ласково проговорила:
— Пойдемте, сэр рыцарь. Вы славно потрудились сегодня.
Бенедик невнятно промычал ругательство. Какое ему дело до того, одобряет его эта девица или же нет! Не нуждается он в ее похвалах.
Не обращая внимания на сердитый вид Бенедика, она потянула его к столу на возвышении. Опять она дотрагивается до него! Но когда он взглянул на их переплетенные пальцы — смуглые, огрубевшие и тоненькие, фарфорово-белые, — то почувствовал, как что-то дрогнуло в груди. Даже отчего-то слегка закружилась голова.
— Ваши подданные очень довольны вами, — сообщила ему Ноэль таким восторженным голосом, будто он совершил нечто героическое.
Его подданные? — встрепенулся Бенедик. Ну да, она права. Хотя он и не обладает баронским титулом, но все же он хозяин этих земель, а следовательно, и их обитателей.
— Праздники еще только начинаются! — многообещающе проговорила Ноэль, глядя на него сверкающими от возбуждения глазами.
Бенедик заметил двенадцать канделябров с зажженными свечами, расставленными на господском столе. Он с явным неодобрением потряс головой. Снова дурацкие предрассудки! Надо бы запретить ей командовать тут, но теперь уже поздно — глупо приказывать убрать канделябры, когда дело сделано. Следовательно, нужно поскорее закончить с ужином и укрыться в своих покоях, куда она не посмеет сунуться.
С надеждой посмотрев на витую лестницу, ведущую наверх, Бенедик почувствовал, как Ноэль неумолимо тянет его к столу, — и подчинился. Как господин, он должен занять председательствующее место и начать пиршество. В конце концов, сегодня Сочельник, канун Рождества.
Трапеза была не столь обильной, как накануне, но хлеба и мяса подали вдоволь, а после ужина все начали петь торжественные гимны. Бенедик слушал с удовольствием. Ему доводилось присутствовать на более изысканных празднествах, но в уютном, с любовью украшенном зале собственного замка ему было гораздо приятнее. Часто вспоминая в своих странствиях замок Лонгстоун, он и представить не мог, что тот встретит его таким домашним уютом, дружелюбием и теплом.
В эту минуту сидящая подле него девушка поднялась и стала обходить столы, сердечно нахваливая певцов и раздавая им подарки. Бенедик следил за ней глазами, прекрасно понимая, что только ее стараниями Лонгстоун превратился в настоящий дом. Нахмурив брови, Бенедик постарался прогнать из души невольное чувство вины. Воистину, почему он должен оправдываться? Ведь не он же пригласил ее сюда и заставил заниматься приготовлениями к Рождеству! Да и не нужен ему этот праздник, он легко обошелся бы без всяких песнопений и святочных поленьев!