Стоя в стороне, пани Ядвига любовалась сильным, красивым чувством Хаима – огненным цветком, распускающим горячие лепестки в холоде, на ветрах, во льду. Отсвет этой любви, казалось, падал и на нее, и она грела у чужого костра свои озябшие ладони.
…Всю ночь в юртах шили торбаза из брезентовых мешков и густо обмазывали их топленой смолой. Утром промысловики в этой оригинальной обуви, свитерах и шалях уплыли на баркасах, как сказал Тугарин, «…честным трудом искупать свою вину перед Родиной и советским народом». Рыбаки очень надеялись выполнить план государственного лова.
Глава 4
Пани Ядвига преподает уроки жизни
Дети обнаружили в тундре на мху яркие россыпи крупной оранжево-желтой морошки, но перезрелые ягоды оказались водянистыми и безвкусными. Гуси улетели, а чайки, взбудораженные мельтешением людей, совсем обнаглели. Крича и хлопая крыльями, они норовили спикировать на голову, едва появившись на берегу.
Пани Ядвига нашла крепкую, гладкую палку, приспособила ее под трость и однажды сбила на лету особенно наглую чайку. В пустом мучном клейстере снова появилось мясо.
– Чайка? – скривилась Гедре.
– На востоке даже собак едят, и ничего, – сказала старуха.
– Собак?! Фу! – передернулась Нийоле, с наслаждением обгладывая кости птицы.
По вкусу этому мясу, конечно, было далеко до гусиного, оно отдавало прогорклым рыбьим душком, но даже полуторагодовалый Алоис весь день мусолил и съел птичью ножку.
По примеру пани Ядвиги дети, вооружившись палками, с утра шли на охоту. Женщины диву давались запасливости хитроумной старухи – она ничего не выбрасывала и складывала пух и перья добытых чаек в мешок Алоису на подушку. Но, прежде чем думать об устройстве быта, нужно было достроить юрты.
Земля очень скоро совсем смерзлась, покрылась хрустким и сверкающим, словно слюдяные чешуйки, льдистым крошевом. Тогда начали рубить кочки и волосатые кучи ила на берегу. У костров завоняло тухлятиной – в цинковых ведрах, выделенных для помоев, женщины разогревали мерзлую мешанину ила, земли и мха. Этим густым «ведьминым варевом» поливали плоские крыши и стены жилищ. Угольно-черное месиво быстро схватывалось, светлело на ветру и, застыв наплывной броней, держалось крепче кирпичей из дерна.
Под расчет будущего заработка рыболовов Тугарин отпустил со склада жестяные листы. Свернув железо трубами, женщины закрепили их в отверстиях поставленных боком печек и вывели через пробитые в крышах дыры. Закрученная жесть так плотно прилегла к краям дыр, что и конопатить не надо.
Хозяин мыса, пожаловавший глянуть на строительные потуги «баб», одобрительно крякнул: