Немного осталось, дужка поддалась, еще раз тюкнуть, и отвалится. Дрожа и подпрыгивая от нетерпения, он замахнулся и саданул обухом… Померещился грохот. Сам знал – мерещится, у страха глаза велики. Зато дужку вышибло, и замок закачался на железной щеколде. Юозас шмыгнул за дверь. Тугарин не мог слышать. Не вовсе же рядом, не вплотную стоят дома, хоромы заведующего за школой-юртой и цехом засолки, вокруг здоровенный забор, единственный на всем мысе…
Собаки вроде бы стихли. Юозас передохнул. Так он и думал – бочка с водой в углу у двери, поэтому из окна не видно. А возле печки – радость! – охапка дров. Люди все-все позаботились приготовить, мечтая о хлебе… Будет вам хлеб!
Крыльцо скрипнуло, или снова чудится? Юозас сторожко обернулся через плечо. Дверь отворилась, и за порог один за другим ступили два черных силуэта.
После мытья поселенцев нанятые женщины чисто-начисто выскоблили отмякшую баню песком и натопили печь для вольнонаемных так, что волосы трещали от жара. Хорошо попарившись, начальники возвращались домой и услышали стук-гром.
Юозас тщетно пытался растолковать им задумку с хлебным сюрпризом. Вероломное горло мгновенно охрипло, заикание усилилось, и Тугарин с милиционером не захотели разобраться. Заведующий сразу решил, будто Юозас помышлял украсть муку, и не собирался отступать от своей догадки, Васю же воодушевила поимка вора на месте небывалого здесь преступления, ведь если к хищению рыбы мыс привык, то кражей муки отметился впервые.
Юозаса пригнали в контору и связали по рукам и ногам, а сами ушли то ли совещаться, то ли спать. Он сумел подкатиться к боку теплой печи у входа в Сталинский уголок и стал ждать дальнейших событий. Гадал, какое наказание придумает ему Змей. Скорее всего, по санному пути отправит в Тикси, а там судят недолго… Юозас немного поплакал. Он видел зэков, привезенных из Столбов для зарывания трупов. Каторжники были как дикари – косматые, грязные, лохмотья едва прикрывали их изжелта-серые тела. Скоро и он превратится в подобного безумца…
Будь время летнее, он согласился бы отдаться на съедение комарам. Никто после этой казни не умер. Мучились страшно, а через две недели выздоравливали. Те парни, что прокатили себя на досках, болели от заноз дольше. Их жалели, но ведь они все-таки были виноваты… Зря Юозас отказался учиться читать и писать по-русски, мог бы объяснить на бумаге, что побудило его залезть в пекарню и как сам он относится к воровству.
Жаль было братишку, Нийоле и отца. Жаль, что никогда-никогда не увидит Сару. Юозас так мечтал ее увидеть. В конце концов, не на всю же оставшуюся жизнь их заперли на мысе. Наверняка до окончания войны, а война, по словам пани Ядвиги, продлится не больше пяти-семи лет. Хаим, правда, сомневался, что поселенцев сразу отпустят на родину, но вдруг будет позволено родным приехать сюда из Литвы? Погостить на месяц, и не на поезде трястись, а прилететь самолетом. Скоро с едой, говорят, станет не хуже, чем в Тикси. Юозас уговорил бы Хаима вызвать Сару…