…Смерть, не успевшая разорвать горло трехлетнему мальчику, нашла его годы спустя и ходила теперь в двух шагах на мягких когтистых лапах. Издавая чавкающие, влажно-сосущие и хрусткие звуки, она с утробным урчанием пожирала жирную омулевую плоть – холодную закуску перед основным горячим блюдом.
Темная мохнатая груда подошла к голове Юозаса, наклонилась, принюхиваясь… и раздирающий душу ужас вымахнул из его детской памяти, ослепляя рассудок блеском зеленовато светящихся глаз. Из мрачных закоулков сознания в голове всплыла красно-веснушчатая пасть с ножевыми остриями клыков. Юозас вскрикнул и упал в вязкую темноту.
…Весенний луг был зеленым и ровным, без кочек и водянистых бочажков, тонкая молодая трава нежно покалывала босые ступни. Издалека доносилась жужжащая пчелиная песня литовской дудочки бирбине. Юозас ступал по лугу, оглядываясь кругом и не веря, что где-то в роще его ждет Сара. Но она ждала, и он побежал, легкий, как ветер, протягивая к ней руки, на которых, к удивлению, не заметил ни привычной красноты, ни изрезавших пальцы шрамов.
– Са-са-сара, – выдохнул он, обняв прохладный воздух. – Са-ара, т-т-ты где?
Она выступила из-за дерева, дразнясь, смешинки играли в глазах:
– Зачем ты заикаешься, Юозас?
Он бросился к дереву, слыша удаляющийся смех в роще и шелест вспорхнувших листьев.
– Не-не ух-ходи!
Юозас хотел сказать, что приехал за Сарой. Он увезет ее к Ледяному морю, где они будут жить на острове в земляной юрте, и вдруг понял: любимую никуда не нужно везти. Он там, где мечтал быть, – если это действительно Литва.
– Не Литва, – печально покачала головой Сара, возникая между стволами лип, и Юозас едва не задохнулся, увидев ее близко.
Сара стала такой красивой! Кудрявые шелковистые косы мягко струились вдоль тела на маленькую грудь, обтянутую белым платьем, и спускались до колен, почти вровень с пышным подолом. Юозас покраснел, вспомнив, как в грезах распускал эти косы по обнаженным плечам Сары, и отмахнулся от видений – она стояла рядом.
– Мне все равно, где быть с тобой, лишь бы с тобой, – сказал он, не решаясь ее обнять.
– Ну вот, можешь ведь говорить, не заикаясь, – засмеялась она.
– Правда, – изумился Юозас. – А я и не заметил.
Он прислушался к своему голосу. В нем появились какие-то незнакомые интонации, свободные и мужественные.
– Прямо не верится, всю жизнь хотел так говорить.
– Ты еще не прожил свою жизнь, – снова засмеялась Сара. – Иди и живи…
– Мы пойдем вместе.
– Нет, я… – она запнулась, – не могу.
– Почему? – успел он спросить, прежде чем Сару и рощу закрыли мглистые сумерки.