Хаим ушел на службу. Закрыв за ним дверь, Мария с тоской подумала, что работу в Клайпеде ей, пожалуй, никогда не найти. Она помогала мужу вести деловую переписку с зарубежными фирмами и надзорными комитетами по экспорту, два раза он приносил заказ на перевод, однако ничего стабильного в ближайшее время не предвиделось.
Обстановка в городе обострилась. Ходили слухи, что во все крупные учреждения внедрены шпионы рейха с целью выведать какие-то сведения. В местном сеймике набирали силу реакционные настроения. Правительство республики тоже погрязло в противоречиях и, не способное бороться с гитлеровским движением в автономном крае, бросило его на произвол судьбы.
В ноябре радиостанции мира сообщили о зверствах Хрустальной ночи[37]. Из-за того, что Америка и большинство европейских стран, несмотря на осуждение германских погромов, отказали евреям в приеме, потоки эмигрантов хлынули в Литву. Видя, какое к ним отношение в Клайпеде, беженцы здесь не задерживались.
Военное положение, с переменным успехом сохранявшееся в городе с двадцатых годов, сеймик неожиданно отменил. На декабрьских выборах в парламенте победили нацисты, около девяноста процентов голосов было отдано за список немецких партий. Город «германизировался» с чудовищной быстротой. Он, правда, всегда был типично прусским, несмотря на усилия Литвы придать ему свой национальный облик и внутренний статут.
Внешне в городе вроде бы ничего не изменилось. Над старинными бюргерскими домами, как сотни лет назад, кружились в воздушных потоках безразличные к политическим бурям крылья ветряных мельниц, работали верфи, мыловарни и железоделательные заводы. Кипучие пристани, пропитанные запахом рыбы и тузлуком соленых международных словечек, все так же паковали товар, занимались выгрузкой-погрузкой, швартовались и отдавали концы в береговой кухне.
Город трудился, отдыхал, спал, просыпался, учился и развлекался – жил, по-прежнему глядя невинными окнами в лица людей. Но вот лица стали другими. Одни недоумевали, не желая верить в угрожающие приметы, другие поддались холодному безумию, навеянному западным ветром.
Вслед за евреями из Клайпеды потянулись литовцы. Люди, пятнадцать лет назад считавшие удачей переселение сюда, чуяли приближение лиха. Однажды Мария обнаружила, что в соседнем продовольственном магазине, принадлежащем литовской семье, сменилась вывеска. Всегда приветливая продавщица на чей-то вопрос о товаре ответила, что не понимает по-литовски…
Перед сеансами в кинотеатрах показывали короткометражные документальные фильмы о перспективных преобразованиях в Германии, берлинских Олимпийских играх трехгодичной давности, крутили и знаменитый «Триумф воли» Лени Рифеншталь. Немецкие газеты в открытую печатали статьи о преимуществах расовой чистоты. Мальчишки-газетчики бесплатно раздавали всем желающим брошюры и книжки с антисемитской гитлеровской пропагандой. Листовки с соответствующими призывами «украсили» остановки и стены домов.