Змеев столб (Борисова) - страница 84

– Люби меня, – задыхаясь в полуобморочном счастье, шептала ночь, – люби, люби, люби-и!..

В ответ бесконечно звучали три слова – фраза самая искренняя и самая лживая на земле из огромного множества сказанных и не высказанных на ней слов.

Клокотали, вскипали бурунами, устремлялись в луговые долы, сады и поля живые воды. Могучие валы взмывали выше, все выше, сквозь яблочную цель познания добра и зла, рождения и смерти. Последний вал подбросил двоих к ослепительной мишени вечного круга, где взрывается, обновляясь, вещество бытия.

Торжествующий крик прокатился по лесу: новорожденная женщина одновременно с мужем пережила вспышку запредельного блаженства. Он едва не задохнулся от ликования – предчувствие единства сбылось. Восхищенное эхо несколько секунд повторяло высокий крик Марии в лесу, а потом – до конца жизни в памяти Хаима.

Пар напоенных почв поднимался вверх легким туманцем. Ручей схлынул, воды уходили в землю, в корни, в песок. Густые грузные капли падали в обрыв из размягченного бумажного кулька, подхваченного извивом ветки, – сладко таял тонкий хворост из рисовой муки. Скомканный конверт, выпавший из нагрудного кармана рубашки, тоже остался лежать на краю обрыва.

Под утро предсказание Мудрого Захарии подхватил холодный осенний ветер, понес по лесу в куче листьев, развернул и прочитал. В послании было сказано: «Я с тобою, и сохраню тебя везде, куда ты ни пойдешь»[36].

– Я видела во сне наши души еще до того, как стала твоей женой, – сказала она, потянувшись, и потерлась носом о шею мужа.

– Значит, у тебя вещие сны, – улыбнулся он.

Все четыре месяца замужней жизни Мария благодарила судьбу за счастье засыпать ночью на плече Хаима, заранее радуясь, что проснется на его плече с рассветом. Сколько бы в мире ни происходило странного и страшного, как бы ни менялся сам мир, – Хаим был рядом. Стоило оказаться в объятиях друг друга, и они перемещались туда, где рос никому, кроме них, неведомый сад. Там они вливались плоть в плоть и душа в душу так ровно и плотно, что все трещинки непонимания и зазоры обид понемногу заполнились веществом нежности, и не осталось ничего лишнего.

…«Вещие сны у тебя», – сказала когда-то маленькой Машеньке Митрохиной кормилица тетка Дарья. Только она не улыбалась.

– В начале лета я видела во сне сад, и ты принес мне яблоко.

– Вот мы и живем сейчас в «Счастливом саду», – засмеялся Хаим. – Но почему ты вспомнила?

– Сны почему-то перестали запоминаться…

Он поцеловал ее.

– Наверное, это хорошо, моя королева.