Прежде чем он успел постучать, дверь распахнулась, и девушка повисла на нем, сцепив за его спиной руки и ноги. Латышев шагнул в номер и прихлопнул дверь ботинком. В одной руке у него был портфель, в другой пакет с продуктами, вином и цветами. Все это он осторожно поставил на пол в прихожей и быстро подхватил сползающее тело девушки. Белья под платьем у нее не было. Охнув, он провел руками по наружной прохладной стороне ее бедер до ягодиц, маленьких, полностью уместившихся в его ладонях. Девушка вздрогнула, еще плотнее прижалась к нему и попросила:
– Скорее. Пожалуйста, скорее.
Когда совсем стемнело, она включила одну из напольных ламп. Лицо ее было по-прежнему свежим. И даже обводка вокруг глаз не размазалась.
– Ты знаешь, знаешь, – она говорила задыхающейся скороговоркой, – я вчера, когда проснулась, так испугалась, я ведь даже имени твоего не спросила, ненормальная, правда? – Она положила ноги поперек живота Латышева, и он растирал ее узкие холодные ступни. – А сегодня утром я консьержа предупредила, я дала ему твой, как это говорят, да, словесный портрет.
Латышев вздохнул, левой рукой подгреб еще ближе к себе ее легкое тело.
– Могу себе представить, портрет…
– Я просто сказала, что придет… ну, если придет, конечно, такой красивый высокий мужчина с таким замечательным добрым лицом, то что это ко мне и чтобы пропустили.
– Потрясающе. А если бы он принял за меня кого-то другого?
– Но не принял же, не принял! И вообще, много ли на свете мужчин с добрыми лицами!
На тумбочке возле кровати громоздились заграничные баночки и тюбики с косметикой. «Зачем ей все это, такой красавице, – думал Латышев, целуя ее нежно-загорелое, пропитанное запахом дорогого крема плечо. – Но как это все подходит к ее имени. Удивительно».
– А почему такое имя?
– Мое имя… – Она совсем развернулась к Латышеву и приподнялась на локте, чтобы лучше видеть его лицо. – Мое имя – это следствие неудержимого романтизма моих родителей.
– А кто твои родители?
– Сейчас трудно сказать. – Она издала характерный смешок. – Но тогда они были артистами. Они познакомились, когда вместе играли в спектакле. Помнишь такой фильм? – И девушка назвала старый телефильм, смутно запомнившийся Латышеву ощущением летучей грусти и счастья, которого у него самого быть не могло. – Ну вот. А они эту пьесу играли в театре. А потом родилась я, и они назвали меня в честь главной героини, как бы этой звезды безымянной. Миленько, правда?
В голосе девушки Латышеву слышалась досада.
– Ты с ними не общаешься? Они живут в другом городе?
– Не то чтобы я с ними совсем не общаюсь. Про другой город – это уже теплее. – Она опять издала что-то вроде смешка. – Видишь ли, мои родители умерли. Погибли в один день и в один час. Это вышло почти так же романтично и глупо, как назвать меня таким именем.