Произошли вооруженные столкновения с полицией, в результате были убитые, в том числе и офицеры[5]. Характерно, что манифестанты избивали и даже убивали лиц, кричавших «долой войну».
Ген. Хабалов объявил Петроград на осадном положении.
Для подавления же беспорядков он и Воен. Мин. ген. Беляев просили командировать в Петроград надежные войсковые части.
В телеграмме, полученной в ночь на 27 февраля, Председатель Сов. Министров кн. Голицын доносил Государю, что ввиду создавшегося положения и на основании данных ему Государем инструкций он распустил Государственную Думу и Государственный Совет. В агентских телеграммах Указ о роспуске Думы и Совета был датирован — «25 февраля. Ставка»; из этого мы заключили, что Указ был заготовлен и подписан Государем заранее, а кн. Голицын только проставил дату и место отдачи.
В последующих телеграммах он доносил, что в Петрограде уже революция, что восставшими войсками занята Государственная Дума, Государственный Совет, Арсенал, просил уволить в отставку Кабинет Министров и дать стране ответственное министерство.
Позднее кн. Голицын донес, что Кабинет Министров сложил с себя свои полномочия… Россия осталась без правительства…
Так быстро и уже грозно развертывающиеся события в Петрограде не могли не сказаться на настроении Ставки и не отразиться на привычной деловой работе. На фронте было спокойно, и мысли всех переносились туда, к очагу начинавшегося пожара, который, по-видимому, все больше и больше разгорался.
Кн. Голицына и ген. Хабалова обвиняли в трусости и бездействии власти. Вопрос о необходимости самыми крутыми мерами подавить беспорядки в столице или же, как телеграфировали несколько дней тому назад Родзянко и кн. Голицын, дать стране давно ожидаемое ответственное министерство и этим положить начало умиротворению расходившихся в Петрограде страстей, было основной темой разговоров и суждений.
Промедление в принятии того или другого решения могло повести к расширению бунта, который легко мог переброситься в другие пункты, а главное, затянувшиеся беспорядки в столице-центре управления государством — могли отразиться печально на ходе жизни страны и управления ею, а затем переброситься и в армию.
Большинство в указанных выше суждениях склонялось к тому, что следует уступить и дать ответственное министерство.
Слово «революция» уже было на устах многих. В этот день Государь Император, как всегда, пришел около 11 ч. у. в Управление ген. Квартирмейстера и, приняв оперативный доклад, долго беседовал с ген. Алексеевым наедине.
Содержания этой беседы, конечно, мы не знали, но, по-видимому, обсуждался вопрос о текущих грозных событиях, происходивших в столице, об отъезде Государя в Царское Село к больным детям