Эти рассуждения нельзя не признать с точки зрения «отвлеченной стратегии» правильными.
Однако в этом трудном вопросе может быть и иной ход мыслей, а именно: рассуждения генерала Головина могли бы привести к желанной цели, т. е. к победе коалиции Антанты над Тройственным союзом, лишь в том случае, если бы немцы, не добившись еще решения на французском фронте, перебросили с него значительные силы на восток, для оказания помощи своей союзнице Австрии в критический для нее момент.
Но полной уверенности в этом у Генеральных штабов Антанты быть не могло, ибо весьма возможно было предположить, что, несмотря на критическое положение своей союзницы, немцы не перебросят на восток сколько-нибудь значительных сил, до тех пор пока не разгромят Францию и не принудят ее к капитуляции.
В этом случае Россия, ослабленная большими потерями в борьбе с Австрией, оказалась бы после разгрома Франции один на один с Германией, понесшей, правда, тоже потери в борьбе с Францией, но относительно менее для нее чувствительные, нежели для России ее собственные потери, по причине значительно лучшего снабжения германской армии боевыми припасами и значительно более быстрой и полной мобилизации всех ее сил.
С другой стороны, как сие показал опыт всех минувших войн, Германия при выдержке характера могла бы добиться капитуляции Франции в значительно более короткий срок, чем этого могла бы добиться Россия по отношению к Австрии, ибо на пути русской армии к жизненным центрам Австрии лежали труднопроходимые Карпаты, которые эти центры прикрывали, тогда как на пути германской армии к жизненным центрам Франции, после разгрома ее армии на фронте, препятствий не было никаких.
Сколь же на самом деле оказались для нас труднопроходимыми Карпаты и сколь громадны были наши потери в Галиции, особенно принимая во внимание острый недостаток боевых припасов, ясно показал опыт войны.
Поэтому риск остаться даже после поражения нами австрийской армии один на один с германской армией был бы для нас слишком велик и был бы чреват катастрофой.
Значит, не только в интересах Франции, но и в наших собственных интересах было не допустить разгрома ее Германией.
Для этого необходимо было бы оказать Франции возможно более энергичную поддержку, которая могла быть достигнута в значительно большей мере непосредственным давлением на Германию, нежели разгромом австрийской армии, которым Германия при выдержке характера могла бы пренебречь.
Опыт войны и показал, что именно непосредственное давление наше на Германию в Восточной Пруссии спасло Францию от разгрома.