— Забирайся.
Встав на стул, я увидел наши лица в зеркале.
— Давай-ка начнем вот с чего…
Я охотно кивнул, наблюдая, как она обмакивает губку в какую-то жидкость цвета кофе с молоком.
— Вот, — она потерла мне нос и щеки, не так осторожно, как наносила крем на свое лицо, зато веснушки быстро поблекли. От ее прикосновения сладко заныло сердце. — А теперь смотри!
Встав на цыпочки, я дотянулся до зеркала. Веснушки таяли прямо на глазах, пока засыхала пудра. Я улыбнулся ей в зеркало.
— Сейчас попробуем что-нибудь сделать с твоим носом, — сказала она. Я посмотрел на ее носик: тонкий, чуть вздернутый. — Кто-то из твоих предков-прабабушек согрешил со своим рабом-ниггером — и тебе достался в наследство этот негритянский клюв.
Я присмотрелся к своему курносому носу, плоскому, с широкими ноздрями — все познается в сравнении.
— Вылитый ниггер! Это же нос негритоса. — Она рассмеялась.
— Ну, сделай что-нибудь, пожалуйста! — умолял я, чуть не плача.
— Да уж, конечно, ниггер-нос, сделаю что-нибудь для тебя.
Она снова дружелюбно рассмеялась, и я скромно улыбнулся, хотя мои губы тряслись.
— Заштукатурим его… ну, хотя бы… кстати, знаешь, ведь я занималась в школе красоты. — Взяв кисточку, она окунула ее в глазную тень коричневого цвета.
— Когда-нибудь открою магазин для моделей в Голливуде. — Она мечтательно закусила деревянный кончик кисточки. — Или сама стану моделью.
— Меня возьмешь?
— Стой тихо. — Она стала водить кисточкой вдоль переносицы, легкими движениями, словно смахивала пыль. — Ладно, посмотрим, сможем ли мы исправить твой негритянский рубильник.
Я пытался заглянуть в зеркало, как там обстоят дела, но она не давала сдвинуться с места.
— Ну вот, а теперь пустим тон посветлее. — И намазала нос еще чем-то похожим на крем. — Теперь разотрем хорошенько… посмотри на меня.
Я посмотрел, уже дрожа от нетерпения.
— Так можно мне… с тобой?
— Взгляни, — подтолкнула она к зеркалу.
Вдоль моего носа пролегали светло-коричневые полоски на манер индейской боевой раскраски.
— Отличный камуфляж, — одобрительно кивнул я.
— Ну вот, а теперь глаза. Глазки у тебя мои, так что, можно считать, тебе повезло. Зажмурься.
Кисточка заскользила по векам, ее дыхание, отдающее теплым кофейным ароматом, коснулось моей щеки.
— Смотри вверх, теперь влево… вправо, сморгни… еще раз.
Казалось, будто она наносит мне на веки загадочные письмена. Я хотел, чтобы это не прекращалось никогда.
— Посмотри на меня!
Эта картина навеки запечатлелась в моем сознании: лизнув кончик пальца, она осторожно проводит им у меня под глазами. Такое я видел в передаче из мира животных. Этот жест был вроде того, как мать срыгивает пишу в клюв своему птенцу. Я был на седьмом небе от счастья, готов был задушить ее в объятиях.