Выпуклые губы, лоснящиеся от помады, сомкнулись на сигарете.
У нее были серьги из волшебных камушков, с крестами. Слезы ангелов по умершему Иисусу. Джексон купил их в сувенирной лавке в Парке Чудесных Камней.
— Ну так что, обижал тебя кто-нибудь из детей? — Она сжала рукой мое бедро, чтобы привлечь внимание.
— Нет-нет, мадам или… — я напряженно уставился вперед.
— Или сэр.
Я бросил в нее взгляд. Она благосклонно кивнула: «продолжай».
— Я это сам, сэр или мадам.
— Говори громче.
Я повторил громче.
— И зачем было заниматься такой ерундой? — Она выругалась — врач бы такое точно не сказал.
Я посмотрел в ее сторону: она дымила как паровоз, не сводя глаз с шоссе.
— Почему молчим?
— Дело в том, что я хотел стать девочкой, — пробормотал я.
— Нет, нет, нет. Так не пойдет. — Она ударила кулаком по баранке. — Этого ты говорить не должен ни в коем случае. Хочешь, чтобы тебя арестовали или упекли в сумасшедший дом? — Она выпустила тугую струю дыма в ветровое стекло. — Может, тебе захотелось в кутузку?
— Нет, — еле слышно выдавил я.
— Что-что?
— Нет, мадам.
— Если не будешь грубить, они сразу поймут, что я хорошо тебя воспитала, понимаешь?
— Да, мадам.
— Так, и зачем ты все-таки… — продолжила она врачебный допрос, — так надругался над собой?
— Потому что хотел больше узнать о себе, — вырвалось у меня.
— Что ты хотел узнать?
У меня не было ответа.
— А? Нет, все-таки придется подержать тебя некоторое время в психушке.
— Постой!
— Что такое? — Она повернула руль вправо, причаливая к обочине.
Я выскочил из машины — меня вывернуло наизнанку — прямо в зеленый мрак плюща, растущего вдоль черной асфальтовой дороги.
Но в желудке уже ничего не было.
— Ну, ты готов? — нетерпеливо позвала она из машины.
Когда все уже было позади, седовласая фельдшерица, погрозив пальцем, сказала, да так громко, чтобы все слышали в приемной, чтобы я больше такими глупостями не занимался. Она дала нам две оранжевые бутылочки. В одной были таблетки, чтобы швы не загноились, в другой содержалось обезболивающее, снимавшее зуд. Фельдшерица дала мне таблетку из второй бутылочки, а когда мы сели в машину, мама проглотила оттуда еще две.
По пути домой мы не обмолвились ни словом. Кажется, я успел заснуть и продремать часть пути, потому что проснулся в постели под одеялами. Интересно, гадал я, это мама или Джексон перенесли меня сюда. Потерев лоб, я посмотрел, не осталось ли следов помады — вдруг она поцеловала меня на ночь? Помады не было. Наверное, стерлась о подушку.
Рядом лежал розовый плюшевый мишка, подарок Джексона. Маме он подарил такого же, только побольше: он выиграл медведей на аттракционах в парке развлечений. Днем большой медведь сидел у них на кровати, а на ночь его сбрасывали на пол — для него не хватало места.