— Ты смотри в оба, Смитфилд!
Я смотрел во все стороны, но никто не поднимал пальца. Моульди также не высмотрел для себя никакой работы.
Минут через двадцать мы подошли к кофейной, недалеко от базара; туда же пришел и Рипстон. Он заработал полтора пенса, и мы решили, не ожидая пока добудем себе на хлеб, тотчас же напиться кофе. В кофейной нам дали по чашке слабого, но очень горячего кофе; выпив его, мы почувствовали себя гораздо бодрее и пошли опять искать работы.
Наши поиски и на этот раз оказались неудачными. Мы исходили овощной рынок вдоль и поперек, мы побывали во всех закоулках фруктового базара, но работы себе не нашли никакой. Я не унывал, видя, что Рипстон и Моульди спокойно и весело прохаживаются взад и вперед, ни мало не огорчаясь нашим несчастием. Часов в десять утра мы оставили базар и пошли глухими улицами и задворками к Друри-лейн.
— Ну что, Смитфилд, — спросил у меня Моульди, — нравится тебе быть с нами в доле?
— Нравится, — отвечал я, — только жалко, что нам было так мало удачи сегодня.
— Ну, не особенно мало, — заметил Рипстон. — Тебе, кажется, Смитфилд, было даже очень хорошо?
Я принял это за шутку и отвечал смеясь:
— Конечно, мне везде хорошо! Также как и вам! Весело и беззаботно шли мы по Друри-Лейну до входа в какой-то грязный переулок. Здесь товарищи мои остановились.
— Ну, Смитфилд, — сказал Моульди, — выкладывай!
— Что такое выкладывать? — с удивлением спросил я.
— Э, да все, что у тебя есть! — вскричал Рипстон, — тот старик, с которым мы ведем дела, живет здесь.
Я решительно не понимал, чего хотели от меня мои товарищи. Моульди принялся обыскивать меня и обшарил все мои карманы. Когда он убедился, что они пусты, лицо его выразило сильнейшую ярость.
— Вот-то у нас товарищ! — вскричал он, обращаясь к Рипстону, — славный товарищ, нечего сказать!
— Да в чем дело? — спросил Рипстон.
— Да в том, что у него нет ничего, решительно ничего, хоть бы какая дрянная луковица!
— И это ты называешь быть нашим товарищем? — с укором спросил у меня Рипстон, — хорош гусь, нечего сказать!
— Да что же мне было делать, — оправдывался я. — коли я нигде не мог найти работы? Ведь вы знали, что денег у меня нет, да если бы и были, я скорей бы купил себе хлеба, чем луку?
Я никогда в жизни не видал лица сердитее того, с каким обратился ко мне Моульди, выслушав мои объяснения. Гнев его был так силен, что он не мог произнести ни слова.
Рипстон рассмеялся.
— Ну, не злись так, Моульди, — сказал он. — Смитфилд еще глуп. Смотри сюда, Смитфилд!
С этими словами он вынул из кармана своей куртки семь отличных яблок, затем показал мне карманы своих панталон. Они были полны орехов.