Песня явно заканчивалась, и музыка становилась тише.
— Вы меня не убедили, — прошептала Белла, останавливаясь, но не желая отстраняться от учителя даже на расстояние вытянутой руки.
Здесь между песнями — несколько секунд тишины — и шороха блокнотов музыкантов, лязга вилок и ножей посетителей; и незаметные ранее чужие голоса после громкой музыки неожиданно превращаются в бурный галдеж.
— Я тебе расскажу кое-что, и ты сохранишь это в тайне, — легко и незаметно для окружающих ответил Максим Викторович. — Когда-то я упустил момент с любимой девушкой, и девственность она потеряла с другим парнем. Я всю жизнь думаю об этом: это мог быть действительно особенный день в нашей постели. И так должно было быть. Временами ты ассоциируешься у меня с ней, и мне кажется, что это могло бы стать для меня как бы эквивалентом: я взрослый, и со мной девочка-школьница… И я знаю много вариантов, как это сделать лучше всего… Мне хочется. Но я не соглашусь на секс с тобой ни при каких условиях как минимум в ближайшие года три, — и добавил ей глаза в глаза: — Не позволяй мужчинам за твой счет решать их собственные психологические проблемы.
Обескураженная такой откровенностью, Белла еще долго мучительно разглядывала пространство. Начался быстрый танец, и учитель за руку чуток подвинул Беллу в сторону от дергающихся выпускников. Не хотел оставлять ее в таком странном состоянии, и сам не хотел оставаться с этой тревогой — уже жалел о своей откровенности.
— А если я приду к тебе с этим же вопросом через три года? — спросила Белочка наконец.
— Так вот, о чем ты думаешь?! — вздохнул Максим с облегчением. — А я уже забеспокоился, не слишком ли много лишнего сказал!
— Ой, я к Вам на «ты» обратилась? — спросила она, сама не помня, как было.
Максим тоже заметил это только сейчас.
— Да наверно уже можно на «ты», — улыбнулся он.
— Спасибо. Мне было бы легче на «ты», — кивнула она, что-то обдумывая. — И большинству девчонок было бы легче на «ты». Хочешь, расскажу, почему?
Максим пошел за ней в укромное место, точнее, на лавочку на тротуаре, напротив кафе, на виду у всех, но так, что никто не рискнет подойти и помешать уединенному разговору. С первой же Белкиной фразы — тем более, что она сама произнесла ее с улыбкой — Максим начал смеяться, и с каждой новой все больше силился сдержать свой смех, потому что было чрезвычайно интересно услышать, что Белла скажет дальше.
— У нас в школе было что-то вроде твоего фан-клуба, — начала она с ностальгией. — Ты, наверно, этого не замечал — мы скрывали. Стоило тебе пройти мимо — и у нас начиналось помешательство: мы, фанатки, сбегались в кучу и выли: «Ой, мамочки! Он такой красавчик! Такой лапочка!» Мы называли это «максоманией». А после полового воспитания, когда ты уходил, мы оставались в зале одни, в смысле, без пацанов, и кидались в обсуждения: какой ты был сегодня. Строили предположения о твоем настроении, выдвигали гипотезы о причинах, делали выводы о выражении твоего лица, много выводов, разных… Мы, как папарацци, старались незаметно сфотографировать тебя на всяких школьных мероприятиях; бывало, караулили тебя неподалеку от школы, а когда узнали про «Эго» — еще и там. Любой новый снимок мы передавали друг другу; а потом кто-то из девчонок создал сайт, куда мы вывешивали для всех фанаток твои фотографии. Я скину тебе адрес sms-кой. Не знаю, будет теперь кто-то из младших поддерживать этот сайт… К нашему фан-клубу примыкали даже те, кто был к тебе вполне равнодушен, но, послушав наши восторги, они начинали сходить по тебе с ума вместе со всеми. Таких было много. Я не раз слышала: «Дайте мне смирительную рубашку! Вы меня заразили своим помешательством!» и еще множество подобных фраз. И мы просто умирали от зависти, когда ты упоминал о своей жене. Я знаю, ты считаешь, что мы еще дети, не готовые к серьезным отношениям, и поэтому выбрали тебя, такого недоступного, ты так уже говорил, только в теории. Но у многих из нас были парни, у кого-то и не по одному. Но мы все равно после уроков собирались на Цветном, занимали две лавочки возле памятника и сетовали: «Ну почему наши парни не такие сексуальные, как Макс?! Ну почему они не такие обаяшки?!» А у нас еще многие девчонки просто фигеют от длинных волос у парней.