– Это чистая правда. Он действительно довольно долго храпел. Ну а потом… – вспыхнула миссис Хаббард. – О таких вещах не принято говорить.
– Когда вы услышали женский голос?
– Не могу вам сказать. Я на минуту проснулась, услышала женский голос и поняла, что говорят в соседнем купе. Подумала: «Чего еще ожидать от такого человека? Ничего удивительного тут нет», – и снова уснула. Я бы ни за что не стала упоминать ни о чем подобном в присутствии троих незнакомых мужчин, если б вы не пристали ко мне с ножом к горлу.
– Это было до того, как вы почувствовали, что в вашем купе мужчина, или после?
– Вы снова повторяете ту же ошибку! Как могла бы эта женщина разговаривать с ним, если он был уже мертв?
– Извините, я, должно быть, кажусь вам очень глупым, мадам?
– Что ж, наверное, и вам случается ошибаться. Я просто в себя не могу прийти оттого, что моим соседом был этот мерзавец Кассетти. Что скажет моя дочь…
Пуаро любезно помог почтенной даме собрать пожитки в сумку и проводил ее к двери.
– Вы уронили платок, мадам, – окликнул он ее уже у выхода.
Миссис Хаббард посмотрела на протянутый ей крошечный квадратик батиста.
– Это не мой платок, мистер Пуаро. Мой платок при мне.
– Извините, мадам. Я думал, раз на нем стоит H – начальная буква вашей фамилии – Hubbard…
– Любопытное совпадение, но тем не менее платок не мой. На моих стоят инициалы C.M.H., и это практичные платки, а не никчемушные парижские финтифлюшки. Ну что толку в платке, в который и высморкаться нельзя?
И так как никто из мужчин не смог ответить на ее вопрос, миссис Хаббард торжествующе выплыла из вагона.
Мсье Бук вертел в руках пуговицу, оставленную миссис Хаббард.
– Не могу понять, к чему здесь эта пуговица. Уж не означает ли это, что Пьер Мишель все же замешан в убийстве? – Он замолк, но, так и не дождавшись ответа от Пуаро, продолжал: – Что вы скажете, мой друг?
– Эта штуковина наталкивает нас на самые разные предположения, – сказал Пуаро задумчиво. – Но прежде чем обсуждать последние показания, давайте вызовем шведку. – Он перебрал паспорта, лежавшие на столе. – А вот и ее паспорт: Грета Ольсон, сорока девяти лет.
Мсье Бук отдал приказание официанту, и вскоре тот привел пожилую даму с пучком изжелта-седых волос на затылке. В ее длинном добром лице было что-то овечье. Ее близорукие глаза вглядывались в Пуаро из-за очков, но никакого беспокойства она не проявляла.
Выяснилось, что она понимает по-французски, и поэтому разговор решили вести по-французски. Сначала Пуаро спрашивал ее о том, что было ему уже известно: о ее имени, возрасте, адресе. Потом осведомился о роде ее занятий.