В продолжение всего этого монолога Юити не сказал ни pro, ни contra[31]. Время от времени он слышал его вкрадчивый голос: «Ты утомился?», или: «Если тебе наскучило, то я замолчу, скажи мне!», или: «Тебя раздражает этот разговор?» — все эти предупредительные фразы служили интерлюдиями к последующим речам. В первом случае это прозвучало боязливо и умоляюще; во втором — с отчаянной настойчивостью; в третьем — уже совсем доверительно, словно он уже предвидел, что Юити с улыбкой на устах станет отнекиваться.
Юити не скучал. Вовсе нет! С чего бы ему скучать? Ведь Нобутака с таким пылом говорил о Юити — и ни о ком больше:
— Брови твои величественные, свеженькие! Бровки твои, как бы это сказать, — они выражают чистую юношескую волю… — Загнанный в тупик своей метафорой, он пристально уставился на брови юноши и замолчал. Это была уловка гипнотизера. — Какая изысканная гармония между бровями и глубокими, печальными глазами! В твоих глазах выражена твоя судьба. В твоих бровях — вся твоя решимость. Между тем и другим — борьба. Это сражение должен пройти каждый юноша. Твои брови и твои глаза — это глаза и брови самых красивых молодых офицеров, сражающихся на поле брани под названием «юность». Только один головной убор достоин прикрыть эти глаза и брови — шлем древнегреческого воина. Сколько ночей я грезил твоей красотой! Как я мечтал поговорить с тобой! Однако когда я увидел тебя, слова застряли в моем горле… Я убежден, что ты самый красивый юноша из всех, что я видел за последние тридцать лет. Никто не выдерживает сравнения с тобой. Как могло прийти тебе в голову полюбить этого Рётяна? Ну-ка посмотри на себя хорошенько в зеркало! Красота, которую якобы ты находишь в других мужчинах, всецело исходит из твоего невежества и неправильного взгляда. Ведь ты уже обладаешь красотой, которую якобы открываешь в других мужчинах. Когда ты «любишь» — в кавычках — другого мужчину, ты, который рожден совершенным, показываешь свое невежество в отношении себя самого…
Лицо Нобутаки медленно склонялось к Юити, все ближе и ближе. Он проливал в его уши елейные потоки лести, словно потоки лжи. Ни один льстец не мог сравниться с ним в искусстве подхалимажа. Бывший граф продолжал:
— Тебе не нужно имя. На самом деле красота не считается ни с каким именем. Фантом красоты под вывеской Юити, Таро или Дзиро никогда не околдует, никогда не обманет меня. Чтобы выполнять свои человеческие функции, ты вовсе не нуждаешься в каком-то имени. Ты — образец, типаж. Ты на сцене. Твое амплуа — «молодой мужчина». Не сыскать ни одного актера, который мог бы нести этот титул. Все они зависят от характера, личности, имени. Самое большее, на что они способны, это сыграть молодого человека Итиро, молодого человека Джона, молодого человека Иоханеса. Ты, однако, являешься в своем бытии живым воплощением универсального «молодого мужчины». Ты — осязаемый образчик «молодого мужчины», который присутствует в мифах, в истории, в социумах, в духе времени всех культур мира. Ты олицетворяешь все! Если бы тебя не было, то юность всех этих молодых мужчин давно превратилась бы в незримый траур. Твои брови служат прообразом для бровей миллиона других юношей. В твоих губах воплотился узор губ миллиона мальчиков. Твоя грудь, твои руки… — Нобутака легонечко теребил рукава зимней одежды Юити. — Твои бедра, твои запястья… — Своими плечами он прижался к плечам юноши и пристально посмотрел на его профиль. Затем потянулся одной рукой к столу и погасил свет. — Сиди тихонечко. Я умоляю тебя, не двигайся. Какая красота! Ночь уже кончается. И небо посветлело. Ты, несомненно, ощущаешь на своих щеках слабые-слабые проблески зари. Однако ночь еще не сошла с твоего лица. Твой профиль, совершенный, дрейфует на границе ночи и рассвета. Нет, не двигайся, прошу тебя.