Нобутака не унимался:
— Бедная, бедная женщина!
Жена его стала предлогом, чтобы возбудить к себе сочувствие. Это не подействовало на Юити. Наконец Нобутака потерял терпение и сказал:
— Все винят только меня. Никто больше не виноват.
— Ах вот в чем дело!
— Ютян, как ты можешь быть таким жестоким? Впрочем, будь холоден со мной. Однако моя жена, которая безвинна…
— Я вовсе никого не виню.
Граф тщательно подобрал косточки от рыбы и разложил их на краешке своей тарелки. Он ничего не говорил. Спустя некоторое время он сказал, чуть ли не плача:
— …Ты прав. Я закончил.
Уж это было сверх терпения Юити. Удивительно, как этому гомосексуалисту среднего возраста, обросшему защитным панцирем за годы жизни, недоставало искренности. Неподобающее поведение, продемонстрированное им сейчас, было на порядок хуже, чем любая прямодушная непристойность. Он старательно пытался выглядеть благородно.
Юити посмотрел на других ужинающих вокруг него. Друг против друга сидела очень чопорная американская пара и поглощала суп. Они были немногословны. Почти не улыбались. Женщина легонько чихнула и поспешно прикрыла нос салфеткой.
— Excuse те[61], — сказала она.
Рядом вокруг большого круглого стола расположилась группа японцев, судя по всему родственников, вернувшихся после поминальной службы. Они сплетничали по поводу кончины и громко смеялись. Голос пятидесятилетней женщины — очевидно, вдовы, — одетой в серо-синие траурные одежды, с кольцами на всех пальцах, звучал резковато:
— Мой муж купил мне всего семь бриллиантовых перстней. Я продала втайне от мужа четыре перстня и заменила их стекляшками-муляжами. Когда в разгар войны началось движение за пожертвования, я соврала, сказав, что пожертвовала четыре кольца, которые продала. Я сохранила для себя три подлинных перстня. Вот они! — Женщина вытянула руку для всеобщего обозрения. — Мой муж похвалил меня за то, что я не выложила всю подноготную. «Твоя ложь восхищает меня!»
— Ха-ха! Если кто и не знал о проделках, так это твой супруг!
Столик, который занимали Нобутака и Юити, кажется, был отрезан от остальных в этом зале. Металлические предметы — цветочная ваза, ножи и ложки — поблескивали холодом. Юити подозревал, что расстояние между ним и Нобутакой возникло, вероятно, благодаря специфическому братству, к которому они оба принадлежали.
— Ты поедешь в Киото ради меня?
— Почему?
— Почему? Ты единственный можешь вернуть ее.
— Вы используете меня.
— Использую? — Болезненная улыбка вздернула горделивые губы Попа. — Не отдаляйся от меня, Ютян.
— Это не сработает! Если даже я поеду, ваша жена никогда не вернется в Токио.