Грейс была разочарована. Почти не сомневаясь, что у нее не осталось больше ни тюбика помады, она на всякий случай пошла в ванную и порылась в своей виниловой косметичке — не завалялось ли что-нибудь там. Грейс хранила косметичку на подоконнике над сломанной батареей, потому что мать однажды сказала ей, что срок годности косметики сокращается, если она подвергается воздействию жары или влажности, и посоветовала держать запасную помаду в морозильнике. Если бы Грейс следовала всем советам своих родителей по правильному хранению, то морозильник у нее был бы битком набит фотопленкой, батарейками, чулками и косметикой, а возможно, даже и лампочками.
Косметичка была переполнена увлажнителями, тенями для глаз, образцами духов, помады и румян, блестящей пудрой, бесцветным губным блеском для губ, металлическими карандашами с тушью и множеством бросающих вызов времени лосьонов, которые подарила ей мать и которыми Грейс никогда не пользовалась. Франсин снабжала ее остатками обедов и ужинов, мать — косметической продукцией. Грейс испытывала укол совести, стоило ей лишь подумать о том, чтобы швырнуть косметичку в мусор — как и при мысли о том, чтобы сделать нечто подобное с фрикадельками Франсин.
Она уже собиралась прекратить дальнейшие поиски, когда заметила оранжевый флакон с гидратным спреем для тела под названием «Счастье». На обратной стороне флакона Грейс прочла: «Опрыскайтесь и будьте счастливы».
Не устояв перед таким соблазном, она сняла крышку и опрыскала шею и предплечья. «Вреда от него не будет», — сказала в свое время мать. Цитрусовый запах был довольно приятным, но никаких других эффектов Грейс не заметила. Если бы только это было так просто, подумала она, бросая спрей обратно в прозрачную косметичку, и пошла одеваться.
Она выбрала кремовый кашемировый свитер с высоким воротником и новую фиолетовую юбку из замши — наиболее, по ее мнению, подходящий ансамбль для того, чтобы навестить бабушку в доме для престарелых.
Грейс не относилась к числу опытных покупателей и чаще всего перекладывала принятие «портновских» решений на других. Элиот, продавец у «Барни», звонил ей всякий раз, когда к ним поступало что-нибудь, что, с их точки зрения, ей шло, как, например, совершенно необходимые черные брюки, гофрированная розовая блуза без воротника и рукавов или расшитый бисером шелковый саронг, который Грейс позднее увидела предлагаемым за десятую долю названной ими цены, когда вместе с матерью совершала набег на распродажу у «Вудбери». Вчера Элиот оставил сообщение о том, что отложил для Грейс замшевую юбку, но, когда она пришла примерить ее, он со всей учтивостью (неспособной, впрочем, замаскировать его вздернутую бровь) констатировал, что они немного напутали с размером. Приличия удержали его от предположения, что они напутали еще кое с чем. «Она растянется», — заверил он Грейс.