В молодости Грейс увлекалась коньками, хотя мать, боясь тонкого льда, настаивала, чтобы она каталась только на закрытых катках. Грейс и сама чувствовала себя неуютно, сознавая, что под ногами глубина, — двухмерный мир казался ей предпочтительнее. Она научилась кататься на одном из закрытых катков Ист-Сайда, напоминавшем огромный аквариум под стеклянной крышей. Только став подростком и получив приглашение на вечеринку по случаю шестнадцатилетия лучшей подруги, она впервые осмелилась ступить на лед «Уоллмен-ринк» в Центральном парке.
«Там подо льдом бетон», — сказала она, успокаивая мать.
«Откуда тебе знать, дорогая», — ответила та. Грейс вспомнила, как нелегко ей давалось в тот день непринужденное катание наравне с подружками.
Грейс по-прежнему держалась на коньках вполне уверенно и, кружась на льду, чувствовала, как ее переполняет оптимизм, что она приписала отчасти «Вальсу конькобежцев» и искусственно охлажденному воздуху, но, главным образом, вере в то, что Лэз скоро вернется.
Часам к десяти того же вечера букет из двух дюжин первоклассных роз, ящик шампанского и уменьшенная копия их с Лэзом свадебного торта — шоколадное чудо, украшенное цветной глазурью, способной соперничать с ван-гоговскими подсолнухами, — были доставлены ей вместе с извиняющейся запиской «от Лэза». Грейс помнила, что заказывала только дюжину роз, но в цветочных лавках Лэз всегда был таким щедрым покупателем, что, должно быть, оставил в другой лавке заказ еще на дюжину. Грейс долго мучилась над запиской, стараясь быть искренней и избегая стишком бурных словоизлияний. В конце концов она решила, что чем короче, тем лучше, и написала: «От любящего мужа, который докажет это, как только вернется».
Кейн произнес тост, начав с «In Absentia» и закончив так: «За моего лучшего друга, где бы он ни был, которому мы не оставим ни кусочка торта, а если он вот-вот не появится, я заберу и Грейс в придачу. Шутка, Милтон. С любовью к вам, Полетт, и к тебе, Лэз». Все смеялись и хлопали. Грейс всегда могла рассчитывать на Кейна: он заполнит пробелы общественной жизни, пока не объявится Лэз — лучше поздно, чем никогда, всегда говорил он. Гости похвалили роскошные цветы и торт, уверяя, что он слишком красив для того, чтобы его есть, правда, затем все, исключая Берта Шугармена, принялись уплетать его, отпуская замечания насчет того, какое счастье, что Грейс с Лэзом встретили друг друга.
Окидывая взглядом друзей Лэза и свою семью, Грейс понимала, что даже призрака Лэза достаточно, чтобы они чувствовали себя частью его жизни. Люди хотели поддерживать отношения с ней, его женой, так как, будучи рядом с ней, они были ближе к нему. Но, как бы мало они ни знали ее, Лэза они знали еще меньше.