Вестибюль дома, в котором когда-то жил Лэз, недавно покрасили, подновили и в точности восстановили его былой блеск — с вымощенным булыжником въездом для экипажей, золочеными панелями и хрустальными люстрами. Внешняя известняковая облицовка тоже подверглась изменениям, и вся южная сторона была затянута черной сеткой, как будто огромная вуаль свисала с куполов. Однако, несмотря на все улучшения, внутри здания по-прежнему висел застоявшийся запах, насквозь пропитавший коридоры и лестничную клетку, — смесь тяжелого духа подгорелых тостов, папайи и нафталина.
Танцевальная школа, которую Грейс посещала вплоть до подросткового возраста, занимала в мезонине того же дома большое помещение с зеркалами от пола до потолка и окнами вдвое выше обычных. Мать Грейс обычно ждала на одной из обитых выцветшим ситцем кушеток в вестибюле, когда появятся ее Грейс с леденцом в обтянутой белой перчаткой руке и, как правило, с дыркой на колене, там, где проехалась она в своих белых колготках по натертому мастикой полу. Лэзу эта сценка казалась забавной, и он назвал Грейс своей маленькой дебютанткой, как-то вечером провальсировав с ней по мраморному коридору до самого лифта.
Они с Лэзом жили в его старой квартире около полугода, пока Грейс не стало невтерпеж; ее мутило от замкнутого пространства и крикливых полоумных соседей, с которыми Лэз однажды среди ночи поскандалил, постучавшись к ним в дверь, хотя на нем не было ничего, кроме овчинных шлепанцев. На следующий вечер они пригласили этих соседей на небольшую пирушку с пирожными из пропитанных бренди груш и белой сангрией. Позже Лэз только смеялся над баталиями за стенкой. Он, как и Грейс, обладал избирательной памятью, но, похоже, помнил только хорошие дни, прожитые в этой квартире, — а они целиком и полностью относились к эпохе до появления Грейс.
По пути к лифтам, проходя мимо портье, Грейс узнала его. Портье помахал ей рукой, как если бы она до сих пор жила здесь. Грейс нажала кнопку шестнадцатого этажа, где помещалась контора агента домовладельца. Войдя в офис, она подошла к секретарше. Та легонько постукивала по столу длинными бирюзовыми ногтями.
— Я хочу заплатить по этому счету. Он опоздал на две недели. — Грейс почувствовала, как слова застревают у нее в горле, будто она сказала секретарше, что запоздал не счет, а ее месячные. Секретарша взяла счет и стала внимательно его разглядывать. Потом посмотрела на выписанный Грейс чек.
— Вам надо заверить этот чек, — сказала она бесцветным голосом. — А нам надо определить, за какой срок производить перерасчет.