Четкую и красивую мысль я люблю, но в данный момент у меня не то настроение. Я подсаживаюсь к Рудику, который вталкивает Слободскову некоторые тонкости таежного бытия.
— А ты сам-то гасил свечи из винта? — спрашивает Слободсков.
— Элементарно, — басит Корольков. — Берешь загодя патрон и просверливаешь отверстие под углом к оси в пульке. Ну и споришь, что погасишь свечу. Когда целишься, старайся брать подальше. Завихрения от просверленной пульки такие, что, того гляди, дерево свалят, не то что свечу.
— Так каждый дурак может свечи гасить, — замечает Валера.
— Вообще, свечи гасят только шарлатаны, — поясняет Корольков авторитетно, — но в данном случае нужно проявить ловкость, чтобы свечу не сдуло вместе с пламенем.
— Это действительно так сложно? — спрашиваю я.
— Ты как-нибудь попробуй, если не веришь, — шумит Рудик. — Не так-то все просто. А мы что, мы люди простые, говорим стихами. У меня, кстати, первый разряд по стрельбе. Из всех видов оружия больше всего люблю «максим».
Слободсков смеется.
— Да, между прочим, — добавляет Корольков, — аборигены охотники, может, и гасят свечу. Но у них тоже какие-то хитрости. Они, например, пороху в патрон сыплют столько, что пуля летит почти без траектории.
— Как это? — изумляется Валера.
— Я хочу сказать — почти по прямой.
— Руди, как твои молодые поживают? — спрашивает Капленок, оторвавшись от своих технических проблем.
— Так себе, — без охоты говорит Корольков. — Жалко мне их.
В отличие от всех нас, Корольков живет в двухкомнатной квартире с подселением. Одна комната его, а соседнюю недавно отдали молоденькой семье. Живут они там уже месяца три, и мы стараемся ходить к Рудику в гости пореже, чтобы не мешать жить молодым.
Незвановы — симпатичные ребята, но близко с ними я не знаком. Вика с виду вся какая-то чистенькая, светлая, приветливая. Об ее молодом супруге можно сказать то же самое. Она работает в Каменогорске, а ее Антон ездит с нами. Видятся они, как и все семейные, по выходным. С Антоном мы по работе не связаны.
— А что случилось? — спрашивает Меркулов.
— А ничего. Все одно и то же, — Корольков закуривает. — А то ты сам не знаешь. Откуда берется это желание — перебеситься? Отпить свое, налюбиться от души, хватить жизни, чтобы через край полилось. А потом жалуются, что скучно, мол, жить, ничего не хочется.
— Это ты о Незвановых говоришь? — удивляюсь я.
— Да и о них тоже, — морщится Рудик. — К Вике, говорят, ее начальник на холодный ужин заявлялся как-то, пока Антон неделю в степи трубил. А самого Антона Тамарка обкручивает.
— Растаскивают, короче говоря, семью, — замечает Вася. — Я ее шефа Ильина знаю. От него просто так не отвяжешься. Не захочешь, так сам заявится. А уж если общее воспоминание появится — пиши пропало. Попробуй выстави его. Вике, очевидно, нелегко приходится.